Приподняв фетровую шляпу, Питер распрощался с экономкой и двинулся к станции метро.

Совет, который дала ему за завтраком Стеф, был в высшей степени разумным, но неприемлемым.

– Посмотри правде в глаза, Пит: время на исходе. У тебя нет шансов разрешить проблему маленькой японки.

– Ну и в чем эта проблема?

– Не занудничай, дорогой, – вздохнула жена. – Еще только утро.

Чтобы продемонстрировать добрую волю, Даймонд предложил поджарить для жены хлеб в тостере.

– Я только хочу, чтобы ты объяснила, какие такие проблемы я не в состоянии решить?

– Речь.

– Хочешь сказать, ее отсутствие?

Стефани поставила локти на стол, сцепила руки и, опустив на них подбородок, посмотрела на мужа. Ее взгляд говорил: «До какой степени безрассудства ты можешь дойти в своей рассудительности?»

– Я никогда не надеялся вернуть ей речь, – буркнул Питер. – Старался только найти ее родственников. Я полицейский, а не логопед.

– И не полицейский, – мягко напомнила жена.

– Хорошо, бывший полицейский.

– Но тебе не приходилось иметь дело с брошенными детьми.

– Меня обучали. Я знаю, как поступать. Слушай, Стеф, я Наоми не брошу.

Она встала и понесла тарелку к раковине.

– Что ты можешь? Ты говорил, что ее вылет в Бостон назначен на завтра?

– Да.

– Может, это для нее лучший шанс, Пит? Школой руководят японцы. У них прекрасная репутация.

Даймонд не имел ничего против школы.

– Ты хочешь знать, что я могу делать? Заставить ее рисовать. Наоми посредством рисунков явно пытается установить взаимопонимание. Я завоевал ее доверие. Теперь она держит меня за руку.

Стефани взглянула на бегущую на тарелки воду и незаметно для мужа улыбнулась. Маленькая немая девочка укротила медведя, просто подержав его за руку.

– Хочешь пойти со мной? – спросил он.

– В школу?

Стефани, обрадованная его предложением, помолчала и покачала головой:

– Она меня не знает. И не откроется, если рядом окажется чужая тетка. Девочка видела много добрых женщин – социальных работников, сотрудниц посольства и учителей спецшколы, которые пытались из нее что-то выудить. Не сомневаюсь, все они достойные люди, но не то, что ей нужно. Бог знает, как и почему, ты, похоже, достиг с ней взаимопонимания. Иди один, дорогой, только не очень надейся на ваше общение.

Зная субботнее расписание в школе, Даймонд пришел незадолго до десяти утра, когда завтрак закончился, комнаты убрали, детей одели и отправили играть. Было ясное безоблачное лондонское утро, одно из тех, когда городской смог кажется просто досужей выдумкой. Детские голоса раздавались из заднего сада, и Даймонд двинулся вокруг дома. Его тотчас узнал Клайв и с подаренной им машинкой подбежал, заставляя жужжать инерционный мотор. Питер приветственно распахнул руки, но мальчик вильнул влево, словно внезапно вспомнив, что он аутист и ему нет никакого дела до взрослых.

В этот день дежурила миссис Строу и, сидя на скамейке, прилежно вязала что-то из шерсти отвратительно-зеленого цвета. Питер вежливо поздоровался с ней и спросил, в школе ли мисс Масгрейв. Общаясь с миссис Строу и упоминая кого-то другого, все в школе неизменно говорили «миссис», «мисс» или «мистер».

– Она занята.

– В кабинете?

– Я сказала, занята.

– А где мне ее найти?

– Она не желает, чтобы ее беспокоили.

– Это я понял. Спрашиваю, где она.

– На телефоне.

Некоторые реплики миссис Строу, если принимать их буквально, могли показаться бредом. Даймонд представил, как директриса школы пытается сохранить равновесие, стоя на телефонном аппарате.

– Я не интересуюсь, что она делает.

Миссис Строу усмехнулась.

– Говорит по телефону в кабинете? – Там у нее стояло целых три аппарата.

Молчание.

– Пойду посмотрю сам. Где сегодня утром играет малышка Наоми?

Миссис Строу поджала губы. На сей раз она казалась еще менее любезной, чем всегда. Молча продолжала вязать, напряженно, с усилием двигая пальцами.

– Разве не вы дежурите? – Даймонд, раздраженный ее безгласным представлением, начал выходить из себя. – В это время она должна находиться в саду с остальными.

– Ее нет.

– Что значит – нет?

– Вы не понимаете по-английски?

– Уехала?

Миссис Строу снизошла до кивка.

– Насовсем?

– Забрали сегодня утром.

Она не потрудилась оторвать от вязанья глаз. Бросила небрежно, словно об этом все давно знают, а ей недосуг заниматься глупостями – пора начинать новый ряд. Даймонд был настолько потрясен, что сумел лишь выдавить:

– Что?

– У вас проблемы со слухом?

Он отвернулся и пошел разыскивать Джулию Масгрейв. Экономка оказалась права – директриса говорила по телефону.

– Все в порядке. Он только что вошел. Я сообщу ему сама, – произнесла она в трубку и отодвинула аппарат. – Я говорила с вашей женой.

– С моей женой?

– Пыталась с вами связаться. Не знала, что вы уже здесь. У меня для вас плохие новости.

– Миссис Строу мне сказала о Наоми.

Лицо Джулии посуровело.

– Ох уж эта женщина! Отдала ребенка, не проинформировав ни меня, ни социальных работников. Вообще никого.

– Вы сами тут были?

– Все произошло до моего прихода. Примерно в восемь часов утра, когда дети завтракают. Из сотрудников в школе находились только миссис Строу и кухарка-малазийка. Я понимаю так: в дверь постучала японка, объявила, что она мать Наоми и пришла ее забрать. В качестве доказательства предъявила паспорт и фотографию Наоми. По словам миссис Строу, девочка ее узнала.

Даймонд пытался осмыслить информацию.

– Паспорт и фотографию или паспорт с фотографией?

Джулия покачала головой:

– Фотография была отдельно от паспорта. Это был паспорт женщины, но в нем записан ребенок.

– Наоми?

– Девочка с другим именем. Но если вы помните, имя Наоми дали ей мы.

– Как выглядела женщина?

– Вы же знаете, каково выудить информацию из миссис Строу, – пожала плечами директриса. – Когда она сообщила, что отдала Наоми, ни с кем не посоветовавшись, я настолько возмутилась, что упустила шанс нормально с ней поговорить.