-Значит, ешь. Тут, правда, вкусно.

-А ты?

-А у меня есть салат. И я вот как раз худею. Знаешь ли, две недели в лежачем положении плохо влияют на мою красоту. Вон уже женщины начинают мне отказывать.

Последнее относилось ко мне. Рассчитывала принципиально отказаться от предложенного, но пельмени пахли на удивление заманчиво, и я махнула на всё рукой.

Блюдо оказалось на редкость аппетитным, и я, действительно, с удовольствием съела всё. Впрочем, Тертышный, которому вскоре принесли шашлык, тоже не голодал.

-Почему ты решила стать врачом? – нарушая затянувшуюся паузу в разговоре, во время которой оба старательно работали челюстями, неожиданно спросил он у меня.

Немного стушевалась, не понимая, как можно правильно ответить на него. Нет, меня, конечно, спрашивали об этом и не раз. Но это было скорее  так, для проформы, или же из праздного любопытства. А Артём… он спрашивал очень серьёзно и обстоятельно.

-Чтобы людей спасать, - банальность, знаю, но обычно всем было достаточно и этого объяснения. Но только не ему.

-Так, значит, ты у нас идеалистка?

-Нет… Да… Просто… В мире слишком много бессмысленных смертей, потерь…

-Зла, - он подсказывает, а я соглашаюсь.

-Зла. И… мне как-то важно было поверить в то, что люди умеют не только… убивать, - говорю и пугаюсь, не ожидая от себя такой откровенности. – Глупости, - пытаюсь я соскочить со своих же откровений.

-Но и спасать? – его горячая рука вдруг накрывает мои пальцы, моя ладонь дёргается, но остаётся на месте.

-Почти, - сбиваюсь, теряюсь, но продолжаю говорить. – У каждого есть право на жизнь… И… Мне хотелось доказать это… Хотя бы самой себе.

Можно, конечно, поспорить, люди часто начинают вкидывать аргументы на тему, что не все заслуживают жизнь… Что убийцы, насильники и кто-то там ещё должен сдохнуть. Но я ведь сейчас совсем не об этом. И я нелепо волнуюсь, что Артём начнёт рассуждать куда-то в эту сторону, но он молчит, и меня накрывает щемящее чувство, когда я рассматриваю наши руки. Его палец почти невесомо скользит по моей ладони, успокаивая и… поддерживая.

Секунды превращаются в минуты, а он продолжает выписывать узор на моей коже, заставляя забывать меня обо всём. А затем как гром – неожиданно и обескураживающе.

-Ась, ты кого-то потеряла?

Я дрогнула, но его рука удерживает меня здесь, не давая провалиться в затаённый детский ужас. Я никогда ни с кем не разговариваю про это. Даже с отцом. Даже с Аней. И тут я тоже ничего не могу сказать, лишь моргаю глазами в знак ответа, знаю, что смотрит, знаю… что поймёт, если надо будет. И он понимает, прерывая свои движения пальцем, и бережно сжимая теперь всю ладонь.

-Мне жаль.

-Да, мне тоже…

Едва успевшие зародиться между нами намёки на лёгкость были безвозвратно потеряны. Обычно, столкнувшись с неудобными темами, люди спешат соскочить. И не потому что они злые или бесчувственные. Просто большинство испытывают неловкость и просто не знают, что можно говорить в этой ситуации. Есть ещё те, кто начинают жалеть и причитать. Совсем хреновый вариант, на самом деле. Артём выбирает совсем иное. Он ничего не говорит, продолжая держать меня за руку, но в этом нет особой жалости, даже несмотря на его слова. Это как попытка сказать: «Ты не одна». При этом… он будто бы позволяет мне переживать, давая мне понять, что это абсолютно нормально. Так, что я и сама начинаю в это верить.

-А ты… - беру я вверх над собой, отрывая глаза от наших рук. – Ты чем занимаешься?

-Ничего сильно выдающегося, - мягкая улыбка. – Рекламой. У меня своё агентство.

-И как… оно?

-Весело. Вечно аврал, вечно дедлайн и вечно всё через жопу… Но мне нравится.

-И как же твоё агентство сейчас без тебя?

-Скоро узнаем. Я года три не был в отпуске, вот теперь отрываюсь, - проводит рукой вдоль тела, напоминая об аварии.

Сказать нам больше друг другу было нечего, поэтому остаток обеда прошёл в тишине.

Артём расплатился за обед, и мы вышли на улицу. Солнце ярко светило над головой, намекая на то, что лету всё-таки быть. Шли медленно, он хромал, а я вдруг поняла, что мне просто некуда торопиться.

-Можно тебя попросить? – шагая рядом, без нажима просит он.

-Ну попробуй, - милостиво соглашаюсь, подозревая, что скорее всего пожалею.

-Подари мне завтрашний день.

Остановилась, наклонив голову в бок. Он издевается?

Тертышный тоже останавливается, копируя мой жест головой, вот только вид у него не столь  озадаченный как у меня.

-Вот вечно у тебя мысли не о том, - притворный вздох. – Обещаю не приставать, и с разговорами тоже лезть не буду. Друзья за город пригласили. А я всё так же нуждаюсь в водителе.

-Такси? Друзья? Родственники?

-Не интересно. Аська, соглашайся. Будет весело. Просто отдохнём. Я буду вести себя хорошо. Клянусь!

На следующее утро, ровно в 10 утра я сидела в своей машине, ожидая, когда Тертышный соизволит показаться из своего подъезда. Анализировать собственное поведение я бросила ещё ночью, так и не сумев понять, почему согласилась на его приглашение.

Отец приезжал через два дня, и мне надо было продержаться всего ничего, выдержав муки совести и не наделав глупостей. Убеждала себя, что всё происходящее – это моя попытка установить с Артёмом нормальные человеческие отношения, чтобы потом не болтаться у него бельмом на глазу, когда он всё узнает. Дружить мы вряд ли будем, но ведь как-то общаться нам придётся? В том, что отец сможет найти общий язык со своим сыном, я не сомневалась.

Часы отсчитывали время, а его всё не было. Десять минут, пятнадцать… Ещё раз сверилась с адресом, записанным в телефоне. Со смешанным чувством разочарования и облегчения, дала ему ещё пять минут, после которых планировала уехать, поставив большую и жирную точку в этих странных отношениях.

На улице накрапывал мелкий дождь. Шли первые недели лета, но погода всё равно не спешила нас радовать. Небо было хмурым, под стать настроению. Откинула голову назад, прикрывая глаза. Существовало столько подходящих вариантов, как можно было разрулить возникшую ситуацию, ну или хотя бы более здравомыслящих, а я шла по самому… нездоровому. Наверное, Аня права, и я просто не умею жить, так и не сумев выбраться из своего прошлого. Вот и с Артёмом… попытка пустить тот самый сценарий по иному руслу, где у всех всё было бы хорошо.

Стук по стеклу раздаётся достаточно неожиданно, но я не пугаюсь, привыкнув уже к тому, что Тертышный появляется всегда так. Нажимаю на кнопку стеклоподъёмника, и, не успев, высказать своё возмущённое фи по поводу его пунктуальности, получаю в руки картонную подложку с двумя стаканами горячего кофе. Избавившись от своей ноши, Артём огибает машину, всё так же опираясь на трость и хромая на правую ногу. Сегодня он одет  в длинные шорты, благодаря которым я могу разглядеть бандаж, фиксирующий колено. Сверху у него толстовка с натянутым на голову капюшоном, который должен был спасать своего хозяина от противной мороси. Усаживается уже на «своё» кресло по правую руку от меня, которое со вчерашнего дня так и осталось отодвинуто по максимуму назад, чтобы дать место его длинным ногам. Хлопок дверью, и пространство между нами опять становится ограниченным. Скидывает капюшон, смешно тряхнув головой, словно стряхивая мелкие капли воды с коротких волос. И уже только после этого забирает из моих рук подложку.