Я сидел не в силах вымолвить ни слова. Слишком жестокая правда, чтобы прятать голову в песок.

– И я уверен, что у тебя в запасе ещё есть истории об эльфах, – продолжил Эдвин. – Но оставь их при себе. Земля отделённая была страшным местом, где царили насилие и жестокость. Но мы не должны зависеть от прошлого. Мы сами определяем, кто мы есть в настоящем. Я знаю, что ты хороший гном, а ты – что я хороший эльф. Правда?

Я взглянул на него и кивнул.

– Вот почему мы не можем допустить, чтобы это продолжалось, – сказал он. – И без этого в мире с возвращением магии добавится ужаса и паники. Не стоит усугублять это ещё и эльфо-гномьей войной. Мы можем найти общий язык: ты и я доказательство этому. Мы можем начать долгий мир. Вот почему мы прилагаем все усилия, чтобы найти твоего отца – не только потому, что мы с тобой друзья, а твой отец мне дорог, как родной дядя. Вот почему помогаю я и помогают мои родители: потому что любой ценой мы хотим предотвратить войну. Мы не те монстры, какими нас представляют гномы.

Я медленно кивнул. Он прав. Без эльфов я по-прежнему ничего не смогу. И если Эдвин был прав насчёт участия этой мошеннической группы, то его родители были действительно единственными, кто мог помочь мне найти отца. Я сомневался, что гномы вообще знали про враждующие группы эльфов, тем более вряд ли смогли бы отыскать любую из них.

– По мере возможности проверяй почту, – сказал Эдвин. – Я скоро дам о себе знать – надеюсь хорошими новостями.

– Договорились, – сказал я.

Конечно, в самом Подземелье не было никакой электронной почты (хотя у некоторых гномов были контрабандные сотовые телефоны), но в библиотеках по всему городу был бесплатный интернет. Эдвин сел и посмотрел на свою пустую кофейную чашку. Затем он улыбнулся и поднял голову.

– Скала, – сказал он.

– Чего?

– Дуэйн, «Скала» Джонсон, – повторил он. – Удивительно, но он гном.

Я улыбнулся, несмотря на то, как ужасно себя чувствовал. В этом был весь Эдвин – он мог заставить смеяться человека при смерти, если бы захотел.

– А Кейни Уэст, по-твоему, кто?

– Дай угадаю, – сказал я. – Эльф?

– Нет, человек, – ответил Эдвин.

Я засмеялся.

– Кстати, – сказал Эдвин, вставая. – Ты проиграл.

Я вздрогнул, потому что его слово звучало как приговор. Что он хотел сказать? Неужели Эдвин провёл меня, так что я ничего не заподозрил? Сейчас появятся эльфийские шпионы, чтобы схватить меня?

– Ты чего так напугался? – спросил он. – Ты же знал, что рано или поздно это произойдёт.

– Что? О чём ты? – наконец смог выговорить я.

– Про игру, парень, – сказал он. – Мат. Твой последний ход был таким нелепым. Но буду считать, что ты просто переволновался. Может, повезёт в следующий раз?

– Да, тогда я постараюсь играть без спешки.

Эдвин ухмыльнулся над моим ужасным каламбуром, прежде чем уйти.

Он всего лишь говорил про шахматы. Мне должно было стать легче от этой мысли, но волнение только усилилось. Может быть, во мне уже проснулся настоящий гном? Может быть, я больше не доверял своему лучшему другу?

От этой мысли мне стало не по себе, потому что если это так, то мне уже никогда не увидеться с отцом.

Но всё же я верил ему. И поэтому решил не посвящать гномов в то, что узнал (про атаку, организованную радикальной запрещённой группировкой). По крайней мере, пока.

Сейчас, когда мы на пороге войны с эльфами, новость, что подозрения насчёт эльфийского участия были верными (пусть это не было решением официального эльфийского руководства), только разожжёт конфликт.

Вместо этого я просто решил, что Эдвин и я сами можем разобраться во всём.

– Никакого вам нового назначения, – сурово сказал Данмор.

Отец Игана возглавлял отдел гномьего образования, и поэтому нам удалось попасть на приём следующим утром к Данмору и Боразу Краснобаю – заместителю по учебной части ИЗМОРа.

– Суфир Каменоломец… эм-м, Бак – лучший учитель из всех, и вы не должны сомневаться в этом, – сказал Бораз, услышав наши расстроенные вздохи. – Не сдавайтесь. Он всегда соглашался… раньше.

– Что значит раньше? – спросил Иган. – Я думал, вы впервые учите гномьих детей древним боевым искусствам.

Бораз посмотрел на Данмора, как будто спрашивая разрешения. Данмор долго подбирал слова, прежде чем продолжить.

– В таких масштабах мы тренируемся впервые, – сказал он. – Но каждые десять лет или около этого, уже тысячелетия, каждая региональная община гномов отбирает кандидатов для тренировок. Они становятся чем-то вроде гномьей Национальной гвардии: воинами, готовыми к схватке, если случится что-то непредвиденное. Мы зовем их Караулом. И именно поэтому мы можем судить об учительских способностях Бака. Вообще-то нам не разрешено говорить вам это, поскольку назначение инструктора должно быть случайным, но он лучший тренер, который у нас есть. Вы должны прислушиваться к нему. Это того стоит. Теперь довольно с вас.

Так что от Бака нам отвязаться не удалось, как и ему от нас.

* * *

Вскоре мы снова застали нашего учителя за игрой, как будто он не вставал с места, с тех пор как мы ушли. В комнате было душно, в том числе из-за приставки, которую вообще никогда не отключали. Представляю, как бы она умоляла нас о спасении, если бы умела говорить, как магический топор.

– Зачем вернулись? – спросил Бак, не глядя на нас. – Я же вам уже сказал, что тренировки – это чушь.

– У ИЗМОРа другое мнение на этот счёт, – сказал Иган. – Они заставили нас вернуться. Мы честно просили поменять учителя.

– И они идиоты, если вас не послушали, – сказал Бак, сделав глоток из банки «Доктора Пеппера», по-прежнему не отрывая взгляда от экрана. Пустую банку он бросил через плечо, потянулся за кушетку и схватил что-то, опиравшееся на неё с другой стороны. Это был здоровенный боевой топор со сверкающим чёрным обоюдоострым лезвием и ручкой с замысловатой резьбой. Это был Кровопийца. Тот самый топор, которым отбивался мой отец во время нападения троллей, чтобы спасти мне жизнь. И теперь он снова призывал меня, как и несколько раз до этого.

«Наконец-то, Грег. Пожалуйста, спаси меня от этого парня. Я создан для драки».

Я постарался не обращать внимания на странный голос в своей голове, пока мы с ужасом смотрели, как Бак чесал топором свою волосатую спину. А затем отшвырнул его в сторону, как какой-нибудь мусор, а не древнюю реликвию, которая, возможно, обладает непобедимой мощью.