Уэйн заорал.

Все затихло. Сорок четыре президента замерли на месте с поднятыми руками и раскрытыми ртами, будто внезапно забыли свои нотации. Их последние возгласы пронеслись под высокой крышей и исчезли в спокойном небе. Привстав, Уэйн ощутил боль в колене и мышцах бедра. Он окинул взглядом застывших роботов, стараясь не наткнуться на выставленный вперед палец Рузвельта.

– Ты в порядке, сынок? – У подножия кровати появился низенький пожилой мужчина в белом халате. Его глаза блестели. Он проворно обошел президентов, осматривая каждого по очереди и бормоча что-то себе под нос, как опытная медсестра в психбольнице, присматривающая за пациентами. Обходя Кеннеди, мужчина ободряюще улыбнулся Уэйну. – Спокойно, мальчик мой, ты цел – что удивительно. Большей не летай рядом с вертолетами, иначе даже я не сумею собрать тебя по кусочкам.

Мужчина заметил, что Уэйну мешает палец Рузвельта, достал из кармана пульт управления и нажал на какие-то кнопки.

Заскрипели ролики и шарниры робота; Рузвельт опустил руку и уселся поудобнее в кресле. На его лицо вернулась мягкая кошачья улыбка.

– Теперь лучше? – Старик сочувственно кивнул, глядя на синяки на плечах Уэйна. – Ты вполне годишься в будущие президенты. Я устроил все это, чтобы немного тебя подразнить. Пако говорит, ты теперь наш вице-президент. Боюсь, таких роботов я еще не строил…

Уэйн снова лег, чувствуя, что все тело ноет. Разум его при этом был пуст и спокоен, как будто престарелый проказник откачал у него часть мозга и вставил в своих кукол. Уэйн показал на крышу высоко над головой.

– «Конвеншн-сентр». А я уж думал, что умер…

– Ты был близок к смерти, мой мальчик. – Старик положил седую голову на плечо Никсона, словно желая утешить блудного сына. – Хорошо, что планер очень легкий. Окажись ты внутри жесткого корпуса… Я наблюдал за твоими полетами. У тебя отлично получается, Уэйн, ты чувствуешь воздух. Хороший был летательный аппарат для своего времени, хотя, по сути, это просто дельтаплан. Однако ты вдохновил меня на создание кое-чего получше, ведь сейчас доступны куда более легкие материалы…

Он замолчал, видя неподдельное любопытство во взгляде Уэйна.

– Ну конечно, мальчик мой, ты хочешь знать, кто я? – Мужчина поклонился и с озорным видом подпрыгнул. – Доктор Уильям Флеминг, заслуженный профессор компьютерных наук Американского университета в Дублине, временами научный руководитель компании «Хьюз-эркрафт». С нашими друзьями, – кивнул он в сторону президентов, – думаю, ты уже знаком.

Флеминг нажал кнопки на пульте, и послышался шорох ног, скрип плеч – сорок четыре президента развернулись кругом, в том числе и Франклин Рузвельт на своей коляске. Вся компания уверенно зашагала вперед и остановилась в трех метрах от трибуны.

– Так-то лучше. – Старик уселся на край постели и с интересом – довольно расчетливым – уставился на покалеченного Уэйна, как на затейливую игрушку, которую предстояло изучить. – Что ж, добро пожаловать в мое далеко не скромное жилище – здесь создавались президенты, во всех смыслах этого слова. Прости, что мы встретились так внезапно – Чарльз держит меня здесь, подальше от всех.

– Доктор Флеминг… – Произнося имя, Уэйн вспомнил нежное письмо, которое этот старик отправил его матери. Раньше он всерьез думал, что этот мужчина – его настоящий отец. Теперь это предположение казалось Уэйну нелепым, ведь в нем бурлила кровь лидеров вроде Мэнсона. – Я родом из Дублина. Двадцать лет назад вы познакомились там с моей матерью.

– Прекрасная была женщина, когда у нее выдавались хорошие дни. Она гордилась бы тобой, Уэйн, вице-президент Соединенных Штатов…

Уэйн смущенно засмеялся.

– Ну, так решил господин Мэнсон. Он очень великодушен. Я в него верю, сэр, – добавил Уэйн, показывая свою преданность. – Он хочет, чтобы Америка вновь стала великой.

– Как и ты. И я. Хотя будь в наших рядах больше согласия насчет целей, мы могли бы детальнее обсудить средства их достижения… И, раз уж на то пошло, определиться с тем, что именно мы имеем в виду под словом «Америка». Этот экспрессивный термин вышел из моды в 1980-х и 1990-х, потеряв свою привлекательность…

Флеминг не договорил, утомившись собственной болтовней. Уэйн перестал слушать, его слегка лихорадило. На джунгли спустились сумерки, темное небо занавесом накрыло окна в крыше «Конвеншн-сентра».

Доктор Флеминг встал и поправил подушку Уэйна, затем подошел к президентам. Щелкнул пультом и не спеша повел их сквозь дверной проем под сцену, собственноручно толкая инвалидное кресло Рузвельта. Уэйна бил жар, и он провел беспокойную ночь, полную снов и деревьев, боевых вертолетов, президентов и фантазий о летательных аппаратах, приводимых в движение мускульной силой человека.

На следующее утро Уэйн проснулся отдохнувшим, жар спал, ноги с трудом, но сгибались, синяки на груди отливали всеми цветами радуги. «Конвеншн-сентр» наполнял приятный свет. В дальнем углу доктор Флеминг тренировал своих президентов. Выстроившись в четыре ряда, они с безучастным видом слушали указания старика, а потом по очереди выходили вперед и произносили речь перед остальными. Линкольн выступал с Геттисбергским посланием, Франклин Делано Рузвельт давал разъяснения о «новом курсе», Кеннеди собирался отправить человека на Луну, Никсон уклончиво бормотал о пропавших записях.

– Очень хорошо, господин Линкольн, – похвалил Флеминг долговязого робота. – Рузвельт, надо еще поработать над фразой про «танки, огнестрельное оружие, самолеты», а то гортанные смычки звучат чересчур шумно. Господин Никсон, что ж, да… отважная попытка, всегда было сложно объяснить, куда делись те недостающие восемнадцать минут. А, Уэйн, ты проснулся!

Доктор заскользил по полу в белых кроссовках, направляясь к койке. Он привел в порядок бороду и теперь, когда Уэйн поправился, выглядел еще более оживленным.

– Ну, как спалось?

– Не очень… – Уэйн вспомнил свои сны. – Так странно. Я летал на огромном аппарате размером с это здание.

– Летающий конференц-центр, управляемый одним тобой? Ты еще не видел, над чем я работаю.

Пока Уэйн с жадностью поглощал завтрак, доктор Флеминг устроился у его постели в раскладном стуле. Он явно хотел поговорить. Уэйн был рад ублажить старого одинокого чудака и с набитым яичницей ртом задавал ему кучу вопросов. Флеминг рассказывал, как в 2094 году прибыл в гавань Нью-Йорка с экспедицией, как они с ужасом обнаружили, что заброшенные города восточного побережья превратились в пустыню, как предпринимали первые безуспешные попытки добраться до Вашингтона и Питсбурга.

– Среди руководства экспедиции случился серьезный раскол, – задумчиво вспоминал Флеминг. – Индейцы тогда вели себя намного агрессивнее, защищая свои охотничьи угодья. Племена Профессоров и Бюрократов нападали из засады, так что еще в Нью-Джерси мы понесли потери. Политики во главе экспедиции решили, что пора сворачиваться и плыть обратно в Европу, но мы, ученые, были нацелены двигаться дальше через континент. В результате мы остались почти без оборудования, а к тому времени, как дошли до Гранд-Джанкшен на западе Колорадо, у нас оставалось не больше двух ног на троих. Не появись Мэнсон на своем верблюде, нам был бы конец. Он наш спаситель.