Слишком мало.

Он заглянул в главный зал: стоя спиной к нему, Белинда пригоршнями рассыпала опилки на вонючий пол. Арчи быстренько забежал в кладовую и вытащил кварту джина. Снова усевшись на своем посту, отхлебнул хороший глоток. Заглушая память с бутылкой в руке, Арчи позабыл о Хелен, пока Белинда кричала и топала ногами, выгоняя осоловевших гуляк.

Арчи прислонил голову к косяку, позволяя джину унести мысли куда придется. Прохладный ветерок, последнее напоминание о не по-зимнему теплом дне, высушил пот на лице. В такую ночь хорошо бы как следует прогуляться — если бы оставались силы. За последние три недели, которые он здесь провел. Арчи почти не покидал кабачок.

От ручейка пота зачесался нос, и Арчи вытер лицо, проведя рукой по шишке, оставленной дубинкой Ройса. Учитывая, как сильно его избили, зажило все неплохо. Вместо медленной смерти в грязи он благодаря Уилсону получил еду и крышу над головой.

— Вуаля! — выговорил Арчи заплетающимся языком. — Ответь на вопрос сумасшедшего, и тебе тоже достанется. — Он отхлебнул еще глоток и повторил погромче: — Вуаля!

Вот так лучше звучит.

Хотя Уилсон спас ему жизнь и помог устроиться, такая помощь выглядела насмешкой над прежним Арчи: потеряв дом и работу в респектабельной компании, он сидел теперь, нализавшись джина, в дверях портового кабачка, в котором его ноги бы не было два месяца назад.

К своему удивлению, Арчи обнаружил, что привычную горечь начисто стерло неистовое бешенство, направленное против Райли Стина и его подручных. В последние недели, когда он пытался заново привыкнуть к жизни, Арчи редко испытывал какие бы то ни было чувства, и теперь ярость опьяняла. Он наслаждался ею, упиваясь ее мощью. Месть давала возможность подумать о чем-то помимо устриц, бочонков виски и скрипа отошедших половиц под ногами потаскушек.

Когда они сидели в грязном и шумном подвале пивоварни, Уилсон спросил, не сошел ли Арчи с ума, оказавшись в могиле.

— Я бы наверняка сошел, — с дрожью признался Уилсон. — Быть похороненным заживо — это, несомненно, самое ужасное, что может случиться с человеком.

Арчи кивнул, не вникая в смысл слов: в тот момент он мог думать только об обрывках безумных видений, которые остались в памяти от прошедших трех недель. Уилсон с огромным интересом выслушал рассказ Арчи о своем сне, временами кивая, словно воспоминания Арчи подтверждали какое-то давнее убеждение.

Однако на самом деле это нельзя было назвать сном. Во время видений Арчи отчетливо чувствовал, что вспоминает невероятные события, а не создает и не испытывает их. Когда он сказал об этом Уилсону, человек с грустными глазами таксы резко втянул в себя воздух и вид у него стал такой, будто он не может решить; то ли пойти в пляс, то ли с криком выбежать наружу.

— Арчи, ваша душа покинула вас, — наконец сказал Уилсон, и в каждом слове дрожали ужас и восхищение. — Вы должны это понять. Боже мой! Если бы гипнотизер вытянул из вас все детали этой истории!

Уилсон сдержал свое обещание и отвел Арчи в «Кабачок Белинды» («Когда-то он назывался „Кабачок Белинды Брайтон“, но однажды ночью часть вывески украли», — пояснил Уилсон) и лично представил хозяйке. Седовласая владелица настороженно прищурилась, осмотрела Арчи с головы до ног, как будто прикидывая, не помрет ли он от работы, однако все же наняла его, словно об этом уже заранее договорились.

Арчи подозревал, что Уилсон помогал отнюдь не только из бескорыстного человеколюбия, однако не мог понять его истинных мотивов. Однажды, с неделю назад, Уилсон заглянул в кабачок и спросил у Арчи, не повторялись ли видения. Арчи ответил, что не повторялись и он очень надеется, что они никогда не повторятся. Уилсон улыбнулся, кивнул и перевел разговор на другую тему.

— Странный тип этот Уилсон, — сказал Арчи Белинде после ухода Уилсона.

— Кто?

— Да Уилсон же. Тот, кто меня сюда привел.

— Арчи, тебе, похоже, все мозги отбили. — Белинда посмотрела рюмку на просвет, поставила ее на стойку и наполнила. — Его зовут Эдгар. Эдгар Поуп или что-то в этом роде. Этот бродяга курит опий и, говорят, книжки пописывает.

— Не может быть, — ответил Арчи. — Когда он в следующий раз здесь появится, я у него спрошу.

Однако Уилсон — или Поуп, или как там его на самом деле — больше не появлялся, и Арчи был этому рад, хотя и гадал, зачем Уилсону понадобилось его обманывать.

Если Уилсон и придет опять, то, скорее всего для того, чтобы попросить у Арчи письменный отчет для журналов о его переживаниях в пивоварне. У Арчи не было никакого желания подобный отчет писать — даже за все сокровища мира. Он слишком многое вложил в описание горестей других и, кажется, наконец-то потерял вкус к пережевыванию собственного несчастья.

Арчи вдруг осознал, что за все время работы у Белинды не может припомнить ни одного сна, хотя все подробности первого видения накрепко засели в памяти: город каменных пирамид в тени закрытых облаками зеленых вершин; огонь, воняющий поджариваемой плотью и оглушительно ревущий, словно последний вздох отлетающей души; гигантское лицо с клыками, вырезанное из камня в огромном темном зале, и отчаянная надежда, охватившая Арчи при виде этого лица.

Когда Арчи погрузился в воспоминания, оперенный талисман у него на груди потеплел и стал излучать успокаивающее тепло. На маленьком медном медальоне был вырезан какой-то символ — полумесяц внутри солнечного круга; три длинных пера связывал шнурок с бусинками, продетый в дырку, пробитую в медальоне. Арчи повесил талисман на шею на кожаном шнурке и всегда носил с собой нож. Эти вещи доказывали, что все произошло на самом деле, и Арчи не мог без них обойтись.

Он вздрогнул, осознав, что задремал. Ярость и горечь растаяли; осталось лишь изнеможение.

В баре Белинда задувала последние лампы.

— Арчи, ложись спать, — велела она. — Завтра можешь встать попозже.

«И это я тоже потерял, — думал Арчи, спотыкаясь вниз по лестнице к своей охапке соломы в подвале. Джин плескался в бутылке, которую он держал в руке. — Она решает, когда мне ложиться спать, когда вставать, когда есть. Как будто я впал в детство».

Утром он проснулся с гадким привкусом во рту и весь пропахший потом и джином.

— О Господи! — просипел Арчи, садясь в постели. От движения, в глаза точно зазубренные осколки стекла вонзили, и он ничего не мог разглядеть вокруг. Предметы пьяно расплывались, а свет казался слишком ярким.

Он потер глаза — словно песком засыпаны! — и кто-то пошевелился рядом с ним.

— Хелен, — пробормотал Арчи, — милая, принеси мне водички.

— Кто?

Арчи моргнул и прищурился: в постели рядом с ним была вовсе не Хелен, а Кейт — одна из подавальщиц Белинды, та, что помоложе и потемнее. Она лежала под лоскутным одеялом в чем мать родила. Хелен умерла, а он…

Арчи огляделся: сквозь узкое высокое окно лился солнечный свет — значит, он не у себя в подвале.