Прежде чем бухнуться в кровать (пункт три в моемрасстрельном списке; пункт два – «выплакаться» – был вычеркнут по ходу, кактребующий дополнительных физических усилий, на которые я сейчас не способна) –прежде чем улечься, я некоторое время бесцельно брожу по комнате. Убогаягостиничная обстановка вопиет о том, что вить гнездо я так и не научилась. Какне научилась обрастать вещами – все это следствие тотального равнодушия к самойсебе. И намертво (по самые гланды) вколоченной мысли, что Эс-Суэйра – райземной. Ну кому придет в голову тащить в райские кущи ковры, тарелки,расписанные вручную, сборище кальянов и плакаты давно распавшейся зомби-трэшгруппы «Spice Girls» – в кущах их не развесишь. Приехав в Эс-Суэйру с однимчемоданом, я смело могу выезжать с тем же количеством груза, разве что к немуприбавится полиэтиленовый пакет с троянскими дарами Ясина.

Ах, да.

Еще пишущая машинка.

«Portative».

Пишущая машинка, несомненно, украшает мой номер, равно как ивправленный в нее листок:

…что мешает нам начать игру? Давай отбросим все и начнем…

«Someday my princess will come».

Что за черт?

Листок с началом (окончанием) неизвестного мне романа быледва ли не священным, папская булла, свиток наставлений далай-ламы: ни одно изсравнений не кажется преувеличенным. Из каретки он вынимался всего лишь раз, ито с величайшими предосторожностями – когда я стряпала письмо Алексу Гринблату(тогда же была заменена высохшая лента). Теперь строки из романа получилипродолжение – «someday my princess will come».

ОДНАЖДЫ ПРИДЕТ МОЯ ПРИНЦЕССА

Свежая мысль, свежий поворот сюжета и совсем уж свежийоттиск, еще сегодня днем я видела листок в первозданном виде. Это можетозначать лишь одно: кто-то за время моего отсутствия забрался в номер и милопохулиганил. Не постеснялся сунуть нос в машинку, не постеснялся бросить пальцына клавиши.

Кем был этот человек?

Вскрывший номер (как минимум у него должен быть ключ),оставивший послание (как минимум у него должны быть познания в письменноманглийском) и абсолютно уверенный в том, что послание будет прочитано. Ведьмашинка стоит в моем номере, значит – я прочту его, рано или поздно.

Какой бы идиотской не выглядела шутка – круг шутников неможет быть широким. Постояльцы гостиницы и персонал, а чужие здесь не ходят.Сначала я отметаю постояльцев (всех или почти всех), никто из них не знает, вкаком номере я живу. Наби, Фатима и Доминик – в курсе дела, но… Наби и сразговорным французским едва справляется, где уж ему одолеть письменныйанглийский, потомственный поваришко Наби, стучащий на машинке, – это израздела ненаучной фантастики. Фатима – тоже фантастика, только научная. Двухприходящих горничных можно смело поместить в рубрику «Сказки Шахерезады»,остается Доминик.

У него единственного есть универсальный ключ от всех дверей,он единственный умеет просачиваться в мой номер нелегально (свежесрезанныецветы в вазе – тому подтверждение, они появляются каждый день, и я ни разу незаметила как и когда), и еще – надпись. Она украшает напульсник из нашей сДомиником галереи забытых вещей.

До сих пор надпись казалась мне невыразимо пошлой.

Теперь все по-другому.

Перенесенная с кожи на бумагу, она странно волнует меня.

Принцессой, забытой в пыльном шкафу, мог оказаться ктоугодно: собственно принцессы, урожденные обладательницы титулов, официантки,получившие такое прозвище от шоферов-дальнобойщиков, бабочки, получившие такоепрозвище от энтомологов, самки дельфинов-афалин, получившие такое прозвище отсотрудников дельфинария (где ты, Фрэнки?), самки мотоциклов «Харлей-Дэвидсон» –мечта безлошадных спивающихся байкеров, японки с крошечными грудями – мечтаанглосаксонских дряхлеющих интеллектуалов.

Однажды придет моя принцесса -

меня приглашают разделить чье-то ожидание. Чью-тотинейджерскую веру, такую же фанатичную и такую же легко предаваемую, как верав Христа.

Но существует и другой вариант, гораздо менееправдоподобный:

слова (или лучше назвать их заклинанием?) обращены ко мне,коль скоро появились именно в моем номере. Следовательно, я и есть принцесса.

Не стоит так серьезно к себе относиться.

Не буду.

А Доминик слишком труслив, чтобы оставить подобный message,слишком робок, слишком толст, слишком не уверен в себе. Стоп-стоп, днем онсвихнулся, стал другим, не тем Домиником, которого я знала раньше, не моимДомиником, а новый Доминик вполне мог проявить себя и таким экстравагантнымспособом.

Не стоит в это верить.

Не буду.

Знаю-знаю, о чем ты думаешь, Сашa, чего ты втайне страстножелаешь – АЛЕКС, никто иной.

Алекс совсем рядом, за стеной, утром мы вместе изучаливнутренности шкафчика, дверь на балкон оставалась открытой, а фанернаяперегородка – не препятствие, за яичницей в «La Scala» он мучил меня страннымивопросами, изводил странными тестами, что – если это еще один, последний?., ясошла с ума, свихнулась подобно Доминику, с чего бы это Спасителю мира пришлаблажь разыскивать меня среди грязных тарелок и рыбных костей, моей естественнойсреды обитания?

Отсутствие любовных эмоций делает людей глупцами. Так же,как и их наличие. А золотой середины, похоже, нет, в любом случае остаешься вдураках.

Дура с босыми ногами, в джинсах и футболке – тоже я. Вместотого чтобы найти покой в постели и утешиться ночной рубашкой, я влезла в старыештаны с продранными коленями – три года назад это было чертовски модно, и тканьбыла измордована мною лично, кустарным способом. Потом производство прорех вштанах заимело промышленную основу, об этом шепнул мне варяг, притаранившийчасы прямиком с бухарестского железнодорожного вокзала. В джинсах я чувствуюсебя много лучше, чем в платье, надпись на футболке гласит:

«BORN TO BE FREE»[11].

Случай явно не мой.

И джинсы с футболкой тут не помогут. Фрэнки мог бы мнепомочь, но он ретировался. Жюль и Джим могли бы мне помочь, но они – сущиекретины. Ясин мог бы мне помочь, но он поет колыбельные салаке и тунцу. ДядюшкаИса мог бы мне помочь, но время для мятного чая еще не пришло. Остается…Остается… Остается…

АЛЕКС, никто иной.

Алекс совсем рядом.

В соседнем номере, за соседней стеной. Я могу выйти вкоридор и постучать в его дверь, просто так, «по-соседски» (терминологиядядюшки Исы), со смехом поинтересоваться, почему он в одностороннем порядкеотменил приглашение на вечер, рассказать историю блужданий по смотровойплощадке старого форта, пожелать спокойной ночи и убраться восвояси. Или простопожелать спокойной ночи, минуя промежуточные пункты.