− Спасибо. И что сказал, тоже спасибо, – это искренне, и судя по взгляду, он это понимает. Запихиваю в найденную сумку необходимые мне мелочи, забрасываю туда упаковку с таблеткой, попутно отвечая на очередной звонок от Светы и читая смс от водителя такси. В спешке бросаю Андрею, чтобы закрыл дверь на верхний замок, и быстро спускаюсь вниз к ожидающей меня машине.

На работе творится полный ждец. Викторович злой, очень злой, злее, чем я. Даже мне под его взглядом становилось неуютно и хотелось забегать со стопками бумаг в лапках вместе со Светой, только бы подальше от тяжелой атмосферы, что он создавал вокруг себя в таком настроении.

Распечатываю недостающее и раскладываю всё по стопкам, ожидая наших из юр и фин отделов. Когда все, наконец, прибыли, закрылись в кабинете Викторовича, заняв все места за его большим столом. Разбирали мы это дермицо почти до обеда всей весёлой компанией, ох*евая от наглости некоторых особо хитровы*баных личностей. Сергей Викторович зло скрипел зубами, наблюдая не без чувства превосходства, как наш юр отдел укладывает на лопатки беспардонных и плохо разобравшихся в вопросе гостей.

− Анастасия Николаевна, − я направлялась к своему кабинету, когда меня окликнул один из представителей прав «нечестно уволенных».

− У вас остались вопросы?

− Можно и так сказать. Я могу вас пригласить на ланч?

− Причина?

− Что? – недоумение тут же отразилось на его крысином лице.

− Какую цель вы преследуете подобным предложением? Вам просто скучно? Вы не любите процесс поглощения пищи в одиночестве и увидели во мне родственную душу в данном аспекте? Или вы просто надеетесь залезть ко мне под юбку, таким образом, получив мою лояльность и решив пару рабочих вопросов?

− А-а, − улыбаясь, замялся Недоказанова, − вы мне просто понравились, как женщина.

− А вы мне нет. Ни как женщина, ни как мужчина.

− Мы могли бы быть друг другу полезны, − опять это его склизкая, мерзкая улыбочка, вызывающая лишь рвотный позыв и отвращение.

− Извините, я не запомнила вашего имени. Но даже если знакомство с вами мне бы когда-нибудь могло пригодиться, то я от него всё-таки воздержусь. Не люблю слишком назойливых и не принимающих отказа мужчин. А плохих специалистов в своём деле просто не перевариваю. Поэтому, всего вам доброго! И да, у вас молния на брюках расстегнута, – последнюю фразу уже бросила через плечо, направляясь в свой кабинет. Озабоченный кусок дебила. Я станцую на его костях, когда наши юристы раскатают его в суде. Даже на хорошее пойло разорюсь всему отделу. Фу, бл*ть, после подобных подкатов помыться хочется. Ощущение, словно тебя говном облили. Остаток дня прошёл в том же адовом режиме. От неожиданного злого рыка Викторовича, донесшегося из коридора, вздрогнула даже я. – Довели, – констатировала вслух себе под нос, но из кабинета выходить не стала, попасть под горячую руку желания не было. К семи выползла из офиса, заказывая такси и набирая номер Ширяева. Ключи-то от моей квартиры у него. Вторую связку вместе с сумочкой сп*здили. Пока ехала в клинику, позвонили из полиции: нашли сумочку с документами в подъезде соседнего от конторки Галины дома, но, конечно же, без кошелька. Попросили заехать завтра с утра. Хоть так, и на том спасибо. Деньги заработать не проблема, а вот документы восстанавливать − волокита та ещё.

В клинике у Ширяева меня уже встретили как свою: поздоровались и, даже не спрашивая куда я и к кому, пропустили. То ли сервис, мать его, то ли моя мордашка такая запоминающаяся.

− Ширяев, гони ключи, а то я за*балась, как ушатаный пони, и домой хочу, – плюхнулась на кожаный диван, вытягивая уставшие за день от каблуков ноги. Только сейчас заметила сидевшего в кресле Данила. – О, Кен! Доброго здравия! Ритку тр*хать надоело, решил по гостям походить?

− Угомонись по-хорошему, − оу, заговорить решил, да ладно.

− Поздоровайся для начала, мальчик.

− Слушай, мне уже надоело подобное. Ты можешь нормально разговаривать? Или родители в детстве не научили? Есть же определенные рамки, этикет, правила поведения в обществе, нормы приличия. В конце концов, ты девушка, а разговариваешь, как отмотавший на зоне десять лет зек. И Риту оставь в покое. Она, между прочим, за тебя переживает.

− Кен, иди ты к чёрту вместе со своими нормами приличия! И туда же всё это дерьмо забери, которое только что ты тут высрал. Подобное мне всю жизнь пытаются влить в уши ограниченные собственными рамками люди. Поэтому к чёрту тебя и их, вместе с вашей моральностью, с вашими нормами приличия, с вашим надоедливым: «Ты же девушка. Тебе не к лицу ругаться матом. Это некультурно», – с усталостью во взгляде подперла голову рукой, облокотившись о край дивана. – Некультурно, бл*ть! А тр*хаться с собственной секретаршей на рабочем столе при наличии жены или подкидывать свой мусор к дверям соседей, ибо лень донести до бака, вполне культурно? А вот матом ругнуться − нет. Святость моя очаровательная, не ты ли пачками баб трахаешь, не заботясь ни о чём? Где твоя воспитанность и рамки в этот момент, милый мой? Вся эта ваша наносная «культурность» этаких членов общества явно от лукавого, потому что это всё лицемерие, двуличие и гниль. Я не собираюсь тратить свои эмоции на подобное дерьмо. Давно живу по принципу: есть моё мнение, делающее меня счастливой, и неправильное. Если я хочу ругнуться матом, выкурить сигарету или потр*хаться, то я это делаю, и класть я хотела на мнение «культурных и воспитанных». А кто хочет дать мне совет, как мне жить, выстройтесь, пожалуйста, в очередь и, дружненько держась за руку, идите на китайскую гору Кхуям! Это моя жизнь, и мне решать, как её прожить, кому и что говорить! Без твоего вездесущего носа, –перевела взгляд на ухмыляющегося отчего-то Андрея. – Ширяев, отдай ключи от моей квартиры, и я поеду, а то я сегодня не в настроении. Ещё чуть-чуть, и я этого дебила бить начну.

− О Господи, ты с ней спишь, что ли? – Данил с явным удивление повернулся к Андрею.

− Вот это не твоё дело, − Ширяев поднялся с кресла и передислоцировался ко мне на диван.

− Извини, без обид, – примирительно вскинул руки Кен. − Мои соболезнования, брат, искренние. Ладно, пошёл я, а то меня мама в детстве воспитывала, что женщин бить нельзя, а тут прям руки чешутся.

− Вот ты с*ка, Кен, – процедила сквозь зубы вслед Данилу, закипая, как забытый на плите чайник.

− Ты чего завелась? – Ширяев обнял меня за плечи, привлекая к себе и целуя в макушку.

− Да бесят эти токсичные люди с их псевдоморалью и постоянным негативом, которые сначала настроение испортят, при случае подосрут в делах, а потом с видом как будто ничего не случилось, бросят тебе через плечо будничным тоном: «Ну, извини. Ты только не обижайся». Я-то, радость моя невь*беная, извиню и обижаться не буду. На дураков, калек и больных, говорят, обижаться − дурной тон. Только ты на х*й идёшь с этого момента и в жизни моей больше места не занимаешь. У меня жизненная философия простая, без вензелей и подводных камней, но реальная и действенная. Он что, на самом деле, твой брат? – подняла на Андрея взгляд, скривив от подобного предположения лицо.