На улицу я вывалилась еле дыша. Живот распирало от съеденных сладостей, но совесть, во всех красках помнившая недавний голод, молчала. В один момент я даже некультурно икнула от обжорства, но Нейт лишь добро рассмеялся.

– Обязательно вернемся сюда еще раз, – беспечно пообещала я, а в следующий момент земля ушла у меня из-под ног.

Прямо напротив нас молодая женщина в городском платье брала из рук служанки маленький сверток. Они отошли к краю тротуара, чтобы никому не мешать, и с наслаждением ворковали над малышом. Тот старательно гулил изо всех своих младенческих сил на радость окружающим, а перед моим внутренним взором вставали совершенно другие картины.

Холл лучшего в городе частного роддома. Вот медсестра передает конверт с новорожденной дочкой моему мужу, его глаза светятся гордостью, а я не чувствую усталости, потому что слишком счастлива. Наша пока еще маленькая семья растет, и мы с Андреем давно договорились не останавливаться на достигнутом. Он передает дочь моему отцу, чтобы дед поздоровался с внучкой. Все это снимает нанятый оператор, но я давно уже привыкла к такой жизни, ведь муж – блогер, а подобные сюжеты только повышают охваты и приносят новых подписчиков и тысячи комментариев.

Вот мы дома, любуемся нашей крохой. Она лежит конечно же в белоснежной дизайнерской кроватке со сшитым на заказ комплектом и парой мягких игрушек – все для красивой картинки. Ее такие маленькие пальчики сжаты в кулачки, а я все еще боюсь стричь ей ногти.

Вот я гуляю с коляской. Вот кормлю грудью и наслаждаюсь младенческим причмокиванием. Вот купаю дочку… Картинки сменяют одна другую, а грудь режет болью. Что я за мать такая, как я могла забыть?

– Как я могла забыть про дочь, Нейт? – шепчу из последних сил и падаю на колени. Из глаз вырываются слезы, а внутри все скручивается и переворачивается вверх дном.

В этот момент чувствую над собой какое-то движение, поднимаю голову и вижу, как мой капитан, держась за стену кондитерской, оседает рядом. Он прижимает руку к боку и неестественно бледнеет прямо глазах.

– Нейт? – зову я, но он лишь сильнее стискивает зубы. – Нейт, что?..

Договорить не успеваю. К нам подлетает охрана, меня берет на руки солдат и несет в сторону кареты. Что творится с Горелом, я не вижу, но краем глаза зацепляю погоню – двое из нашей охраны несутся за кем-то в черном.

– Отпустите! – начинаю брыкаться и вопить на всю улицу. Слезы застилают глаза, и я даже не вижу лица того, кто меня несет. – Ты, немедленно отпусти меня, слышишь, это приказ! – колочу я по плечам охранника, но тот продолжает уносить меня от капитана. – Нейт! Нейт, что с тобой? – злость перерастает в истерику, рыдания вырываются из груди. Наверное, леди не пристало так вести себя на публике, но мне все равно. Это так мелко по сравнению с тем, как закатывались невероятные аквамариновые глаза моего капитана, как уходила жизнь из них. – Его убили, да? Что с ним? – я перестала колошматить ни в чем неповинного охранника и просто хотела знать, есть ли у Нейта хотя бы призрачный шанс.

– Его св… кхм, – поправился охранник, имени которого я не знала. – Его ранили, нужно скорее возвращаться в поместье, чтобы доставить к целителям, их мы уже предупредили. Поэтому, леди, прошу вас не сопротивляться и не замедлять наш отряд.

Глава 25

После слов солдата сделалось стыдно. Я затихла и действительно старалась не мешать людям делать свою работу. Бездыханного Нейта уложили на сиденье кареты, но, поскольку оно было недостаточно широким, пришлось согнуть капитану ноги в коленях. С нами поехал еще один охранник, который следил, чтобы раненый не свалился во время пути. На темной ткани мундира Нейта блестело пугающе огромное мокрое пятно. Я кусала пальцы и старалась не скулить, чтобы не усугублять и без того нагнетенную обстановку. Наш охранник тем временем разрезал мундир Нейта, рубашку и оголил торс мужчины. Кровавая рана выглядела устрашающе. Сделала судорожный вдох и зажала руками рот – я не специалист, но эта рана явно не была царапиной, от которой можно легко отмахнуться. Охранник сыпал что-то прямо поверх крови.

– Что вы делаете? – спросила шепотом, голос не слушался и то дрожал, то давал петуха. Но мне нужно было отвлечься, не поддаться буре, бушевавшей внутри.

– Порошок стазиса, – отозвался охранник. На меня он не смотрел, отточенными движениями обрабатывал рану, его руки явно знали, что нужно делать. – Нельзя дать ему потерять много крови, иначе до целителей можем просто не доехать.

– Но мы же доедем?

– Конечно, леди, – в голосе охранника не было и тени сомнения.

Это немного успокоило. И все же я переживала за Нейта. Он – простой солдат, а вдруг целители не станут тратить на него свои силы? Вдруг герцог прикажет лечить капитана народными средствами? Ведь даже меня, урожденную леди, они обрекли самостоятельно бороться с откатом от резкого прекращения нейролептиков, что уж говорить о простом парне, который честно выполнял свой долг. Такого легко заменить в случае чего. А еще перед глазами постоянно стоял образ дочери. Ее беззубый ротик, который уже умел улыбаться, крошечный носик, умненькие глазки, пухленькие ручки и ножки, головка с нежными светлыми волосиками… Я разрывалась между двумя дорогими сердцу людьми и перед каждым чувствовала свою вину.

Перед дочерью – за то, что оставила и даже наслаждалась жизнью, пока она находилась за пределами этого мира в руках чужих, равнодушных людей. Насчет мужа я не обольщалась: его интересовали только деньги и собственная популярность, ребенку, требующему прорву внимания, в подобной системе ценностей места не было. Родителей у меня не осталось, а мачеха Андрея гораздо больше интересовалась бутылкой, чем внучкой. Даже в роддом свекровь ни разу не пришла. Да и что требовать с чужого человека, Андрей ведь ей сын только по документам.

А Нейт получил за меня, в этом я была железно уверена. Ведь, если бы на глаза мне не попалась та женщина с младенцем, и я не стала вдруг оседать, шокированная внезапным открытием, удар ножом получила бы я. Эти несколько следующих друг за другом событий разделяли доли секунды и невероятное стечение обстоятельств, предугадать которое никому было не под силу. И хотя мой капитан, по сути, просто выполнил свою работу – принял удар на себя,