некую исключительность. Именно из-за листьев, липа стала третьим, после ясеня и дуба, священным деревом.

Липовыми дровами славяне зажигают истинный огонь, из липы вырезают изображения домовых защитников — пащуров — именитых предков, должных присматривать за потомками из Светлого Ирия, мира Богов.

У нас, у русов, липа — это дерево Рига. Под этим «сердечным» деревом Бог правосудия и справедливости читает в сердцах людей, и выносит вердикты. Предки считали, что под липой не получится сказать неправду, без опасения вызвать гнев Богов. Поэтому и тинг — собрание свободных людей — предпочитали проводить под сенью этого дерева.

В Сибири, липа не самое распространенное дерево. Южнее, в Бибю или чуть юго-западнее, у Гуселетовых и Утячичей, дерево охотно растет, если его посадить. Но и там диких липовых рощ не найти. В Берхольме же, самой северной точке княжества, обнаружить такую драгоценность в непосредственной близости от места проживания было приятно. И очень полезно. Потому что ритуал восшествия на престол тоже должен был совершиться под липой.

Ничего особенного затевать не стали. И никаких гостей звать тоже. Только липы, старики, Ксения и я. Ну и Вышата Ромашевич, конечно. Он, с глазами выброшенной на мороз собаки, явился на следующий же день, как я заселился в наспех отремонтированную усадьбу. И остался. Потому что показал свою верность и полезность. А еще, потому что привез тетрадку, от корки до корки исписанную четким, каллиграфическим почерком.

Еще была видеокамера. Из новых, из тех, что записывает изображение не на толстенную кассету, а на флэшку, которую охотно читает любой компьютер. Это было важно. Запись, хоть она и получилась довольно длинной, целиком, никак не правя и не обрезая, выложили в Сеть.

— Я, Антон-Альрик Летов, — сказал я, после сигнала о включении камеры, стоя под липой. — Правом, данным мне кровью и Силой, принимаю венец власти над княжеством Алтайским. В одной руке держу меч, в другой кольца, и несу я с собой — справедливость!

— Я, светлый лендерман[8] Эйлейв Гуселетов, свидетельствую, — торжественно провозгласил эконом.

— Я, ярл и княжий воевода, ektemann Хьярвард Гарди, свидетельствую, — после малюсенькой паузы, не менее пафосно, заявил воевода.

— Я, светлый Бо Хальфальв, кудесник и чародей, свидетельствую, — взглянул прямо в объектив камеры последний мой воспитатель.

— Я, Вышеслав Ромашевич, свободный человек, свидетельствую, — отчаянно волнуясь и краснея, все-таки смог выговорить Вышата.

— И да помогут мне Фрейр, Ньёрд и всемогущий Ас, — подвел итог и завершил ритуал я.

— Как-то обыденно все прошло. Словно ничего особо и не поменялось, — пожаловался старикам, убедившись, что камера выключена, и запись не придется переделывать. — Самым сложным было — не отводить глаз от камеры.

— Ну, так и Слава Богам, — прикоснулся к серебряному подобию молота Тора на шейной подвеске воевода.

— И хорошо все, и славно, ваше сиятельство — подтвердил эконом. — Это ломать все, да крушить выходит громко и заметно. А по настоящему хорошие, правильные, вещи и делаются этак вот. Обыденно.

И не поспоришь. Но ожидалось чего-то большего. Не прилета Валькирий, или фанфар с Небес конечно, но хотя бы чего-нибудь такого, о чем потом можно будет вспомнить. Но потом Ксения с экономом и воеводой отправилась выкладывать запись в Сеть, а я с чародеем пошел в свой кабинет. Нужно было подобрать правильные и понятные всем и каждому формулировки для первого моего указа в качестве правителя княжества.

«Узрев положение дел в Берхольмском подразделении княжеской полиции, и не желая, чтоб своими разгульными действиями, нечестивые бросали тень на мое честное имя, сим, я, Антон-Альрик Летов, сиятельный удельный князь Алтайский, повелеваю более не считать Берхолмскую полицию княжьими людьми».

— Написали мы. Потом Вышата перенес этот текст на лист дорогущей бумаги — почерк у него оказался ничуть не хуже, чем у родителя — подписи и печать. Оставалось только сфотографировать документ и разослать изображение в городской Совет Мастеров, в полицию и в СМИ.

— Письма честным полицейским готовы? — поинтересовался я, наблюдая, как чародей присыпает блестящие чернила тончайшим песком и убирает указ в папочку с моим гербом. — Не хотелось бы их потерять. Остальные меня не интересуют. Да и им, скорее всего, город заплатит.

— Да, ваше сиятельство, — радостно улыбаясь, слегка поклонился старый воспитатель. — Отправим по назначению прямо сегодня же.

— А что с дружиной? Кто-то уже изъявил желание?

— Об этом лучше доложит воевода, — снова скрипнул суставами старик. — Я не особенно внимательно слежу за воинскими делами.

— Что вы все, как не родные стали, — вырвалось у меня. — Кланяетесь по сто раз на дню, сиятельностью этой тычите… Давно ли хворостиной по лопухам меня гоняли?

— Вам, ваше сиятельство, следует к этому привыкать, — слава Богам, больше напрягать изношенный организм и кланяться седой чародей не стал. — Вы, наконец, заняли то положение, которого достойны. Вот эта стопка папок, кстати, личные дела тех ваших верных подданных, кого можно было бы назначить руководителями городских округов. А эта — кандидаты на командные должности в полиции. В вашей власти выбрать любого из них. Еще, вас ждут материалы по тем вашим, ваше сиятельство, вассалам, кто не посчитал себя обязанным в полном объеме исполнять обязанности. На Мидсумар, как вы помните, назначен общий сбор, во время которого вассальные клятвы могут быть обновлены или отменены…

— Да-да, я помню. Ступай. Мне нужно поработать, — поспешил я выпроводить чародея, пока он еще чем-нибудь не озадачил.

В принципе, все верно. Князь должен до самых мельчайших деталей знать свое хозяйство. И в усадьбе на берегу Драконьего озера эконом не мало мне успел рассказать. Но тогда это все выглядело каким-то нереальным. Воображаемым. Как игра в компьютере. Страты, на которые делится население. Состояние дорог, и их пропускная способность. Уровень преступности и процент раскрываемости преступлений. Безработица и дефицит лиц с определенными профессиями. Учебные заведения. Уровень обучения и количество выпускаемых специалистов. Экономика. Политика. В какой-то мере — теология. Обряды и традиции народов, населяющих мои земли. Нюансы культурных отличий. Влияние языков, на которых говорят в том или ином месте, на характер человека. История. Как, кто, когда и почему здесь, на Юге Сибири, появился.

Отдельная большущая тема: полезные ископаемые. Алтай богат, и предки за тысячелетие не успели выгрести даже процента от общих запасов. Железо, свинец, ртуть, уголь, цинк и медь, золото и конечно — серебро. У меня есть все, и даже еще чуточку больше. На каком-то ручье юга Чуйской степи, например, недавно нашли изумруды.

Серебро! Официально считается, что активно разрабатываемое три века подряд Змеиногорское месторождение выработано полностью, и больше на Алтае благороднейшего из металлов больше нет.