Настя мысленно поблагодарила полковника Бычкова, непустившего ее сюда одну. Как в воду глядел! Еще в те давние времена, когдаНастя только училась у Назара Захаровича сыскному делу, ее поражало егоневероятное, просто неправдоподобное чутье на людей. «Да, Каменская, тебе доНикотина никогда не дорасти, - подумала она с восхищением и признательностью. -Этому невозможно научиться, это не приходит с опытом, это дается от природы, илибо оно есть, либо этого нет. У меня так точно нет, поэтому слава богу, чтодядя Назар пришел сюда со мной. Я бы, наверное, растерялась и повела себянеправильно». Еще по дороге к Шустовым они договорились, что разговор будетвести Бычков, а Насте достанется самое несложное - внимательно слушать,записывать и запоминать. Вклиниваться в беседу ей можно будет только по сигналуНикотина.

- С Танькиным хахалем, с докторишкой этим, вы, как японимаю, уже побеседовать успели, а к родителям, значит, в последнюю очередьпришли, - продолжал нападать бывший майор. - Это что, новый метод расследованияубийств? Самые близкие люди становятся у вас теперь самыми последнимисвидетелями, так, что ли?

- Подожди, Миша, ну что ты в самом деле, - супругаМихаила Андреевича попыталась призвать мужа к вежливости, - что ты кричишь-тосразу? Люди еще слова сказать не успели, а ты сразу в крик.

- А они все слова мне уже тогда, два года назад,сказали. Дескать, идите отсюда папаша со своей убитой дочерью, у нас делаповажнее, у нас крупного олигарха похитили, его вся страна ищет, вся милиция наушах стоит, а вы с глупостями лезете. Было такое? - Он вплотную подошел кБычкову и ткнул пальцем в его грудь: - Было или нет, я тебя спрашиваю?

Настя заметила, как по лицу Никотина пробежало странноевыражение не то удовлетворения, не то понимания, не то согласия. Мелькнуло - иисчезло, и Настя не была уверена, что прочитала его правильно.

- Не знаю, - медленно и аккуратно выговаривая каждуюбукву, произнес Назар Захарович, - меня при этом не было. Может, и было. Такчто, не надо убийцу-то искать? Если не надо, так мы пойдем.

- Куда пойдете? Пойдут они! Думаете, я не понимаю, вчем у вас фишка? И долго вы его искали? Все два года? Или только недавноподвернулся?

- Вы кого имеете в виду? - осведомился полковник. -Убийцу?

- Я имею в виду того несчастного придурка, на котороговы собираетесь повесить это убийство. Долго вы его били, чтобы он согласилсячужой труп на себя взять? Или, может, денег пообещали? Сыщики, вашу мать! Каквы преступления раскрываете, так я картины маслом пишу! Ничего не умеете,ничего не можете, только дань целыми днями собираете с торговцев и скриминального элемента, карманы набиваете, а чужое горе вам до одного места!Сволочи!

- Н-да, Михаил Андреевич, не получится у нас с ваминикакого разговора, - все также медленно подытожил Бычков. - А жаль.

- Да что ж ты делаешь, Миша! - Шустова уже почтикричала на мужа. - Люди с делом пришли, а ты их гонишь! Сам же плакал, когдаТанечкиного убийцу никто не искал, а теперь выкаблучиваешься.

Лицо бывшего майора приняло багрово-красный оттенок.

- Слыхала, что он сказал? Нет, ты слыхала, я тебяспрашиваю? Разговора у нас с ним не получится! Это у меня с тобой разговора неполучится, а не у тебя со мной! Ишь, явился - не запылился, еще и мокрощелкусвою с собой прихватил! Думал, я тут перед тобой в благодарностях рассыпатьсябуду, спасибо, дескать, нашей родной милиции, что не забыли? Может, мне еще наколени перед тобой упасть и ноги целовать от счастья? Пошел вон отсюда! Икурицу свою забирай!

Назар Захарович кивнул Насте и спокойно двинулся к выходу. Иснова ей не то увиделось, не то почудилось выражение удовлетворения на еголице.

Жена Шустова кинулась за ними.

- Вы его простите, ради бога, - торопливым шепотомзаговорила она, - не в себе он с тех пор, как Танечки не стало. Если вам нужночто-то спросить, я все расскажу. Вы меня на улице подождите, ладно? Я минутчерез пять выйду.

- Спасибо, - негромко отозвался Бычков. - Мы подождем.

Они вышли из квартиры и сели в лифт.

- Что это было, Назар Захарович? - спросила Настя, небез труда придя в себя от изумления.

- Это был результат тщательно продуманной акции.Разговаривать с Шустовым мне по вполне понятным причинам не хотелось, мне дажевидеть его противно, не то что беседовать с ним. Но как же без него обойтись?Ведь отец потерпевшей, никуда не денешься, и если бы мы с самого начала заявилио своем желании разговаривать только с матерью Тани, это могло бы вызвать чертзнает какие последствия. А так форма соблюдена, мы пришли в дом, а там ужМихаил Андреевич сам не захотел с нами говорить, так что с нас взятки гладки. Яхотел иметь возможность разговаривать только с женщиной, и я такую возможностьполучил.

- Ну вы даете, дядя Назар! Он ведь нас за оперовпринял. Могу себе представить, что было бы, если бы мы успели объяснить, зачемна самом деле пришли. Убил бы, наверное, - задумчиво предположила Настя.

- Вот потому я тебя к нему одну и не пустил. Ты жеприличная девушка, начала бы прямо с порога объяснять про научный анализ и сборэмпирического материала, развеяла бы его заблуждения, а в ответ получила бы илитравму черепа, или такое оскорбление, от которого загремела бы прямиходомкуда-нибудь в нервное отделение. Я ведь предупреждал тебя - мне эта породахорошо знакома. По Шустову можно все законы психологии как по учебнику изучать.Вот, к примеру, знаешь такой закон, согласно которому мы в других людях большевсего ненавидим именно те недостатки, которые присущи нам самим? Казалось бы,если какая-то черта есть у нас и мы с ней миримся, то должны мириться и тогда,когда замечаем у других, ведь мы уже придумали целую систему оправданий иаргументов в пользу того, что это, дескать, не страшно и вполне приемлемо. Ан нет,у нас-то есть - и нормально, а у других-не моги. Вот ведь парадокс!

- Парадокс, - согласилась она. - Шустов за что боролся,на то и напоролся. Как он вашего сына гнал из дежурки? А потом его самогопогнали, и точно такими же словами, дескать, не мешайте работать, у нас делаповажнее есть. Как ты относишься к окружающему миру, так мир относится и ктебе, все на основе взаимности. И ведь он даже не понял, что ему аукнулась егособственная жизнь, представляете? А о каком похищенном олигархе он говорил? О Татищеве,что ли?

- Наверное, - пожал плечами Никотин. - Вроде его какраз года два назад похищали. Ты смотри, дочка, как жизнь переменилась-то, а?Раньше, при советской власти, слово «убийство» было магическим словом, призвуках которого все поднимались в ружье и работали не покладая рук. А теперьчто? Никому ничего не надо, даже не всякое убийство на контроль у руководстваставят. Теперь даже не стесняются публично объявлять, что одно убийство важнеедругого. Раньше хоть вслух не говорили, считалось все-таки неприличным,считалось, что жизнь всякого человека бесценна. А нынче все имеет цену, дажетруп. Богатый труп или властью наделен - цена выше, а за медсестру никтозадницу рвать не станет. Я, кстати, помню, как ты орала и топала ногами, когдав девяносто пятом тебя хотели с одного убийства снять и в бригаду по раскрытиюубийства известного журналиста включить. Интересно, сегодня ты тоже так оралабы или смолчала бы и пошла убийцу журналиста искать?