сел на корточки и забился в угол, обхватив голову руками. Галия устроилась рядом с ним и обняла, не боясь испачкаться.

– Успокойся. Ксантия и Глафира скоро поймают того, кто это затеял. А ты нуждаешься в отдыхе и восстановлении сил.

Тирия, улыбнулась во сне, зевнула, потянулась и открыла глаза. Несколько секунд она рассматривала незнакомую роспись на потолке, а потом села и спросила:

– Где я?

Мегакл залился истеричным смехом, по его щекам градом покатились слезы.

***

Девятый час вечера – десятый час ночи

Дианта поднялась в сушильню: ее роль исполнял широкий квадратный балкон, примыкавший к рабочему помещению, где она готовила мази, кремы и притирания. До того, как порыв ветра погасил лампу, женщина успела рассмотреть, что разложенные на столах травы теперь кружат по комнате в маленьком вихре, а подвешенные к потолку – похожи на обглоданные веники, как будто ими подметали двор.

– О, боги! – простонала Дианта и развернулась, чтобы уйти, но ее внимание привлек тихий стук о перила.

Она подошла поближе к балкону и наклонилась, пытаясь рассмотреть неизвестный предмет. Кто-то подвесил за ручку кувшин: он болтался на короткой веревке и бился боками о стену.

– Да это амфора! – удивленно констатировала Дианта и тут же почувствовала, как кто-то хватает ее за ноги.

Это произошло так быстро, что она не успела закричать и полетела вниз молча, парализованная страхом. Голова ее неожиданно провалилась во что-то мягкое: ворох сена или соломы. Странно, что делает солома под окнами дома? Ей место на заднем дворе…

Глава 33. Правда о проклятии

Начальник полиции Аполлонопольского нома болезненно поморщился, когда холодная буря улеглась и уступила место яркому утреннему солнцу. Голову буквально разрывало от света: наверное, сказалась бессонная ночь и волнения прошедшего дня. Он незаметно достал из пояса ларчик с бальзамом и натер им виски. Запах мяты слегка облегчил его состояние и даже позволил заговорить:

– Так кто же просит о встрече со мной? Я не очень-то понял. Мне показалось, ты упомянул о мятежнике, который устроил всю эту канитель с проклятием, убийствами и бунтом.

– Совершенно верно, господин, – подтвердил вытянувшийся в струнку главный стражник. – Его изловила девушка – я встречался с ней в доме покойного Юбы, торговца лесом. Она и ее подруга тогда здорово нам помогли: установили яд, опросили домочадцев и составили отчет.

– Угу. Она поймала виновного, а доказательства у нее есть? Хотя тебе-то откуда знать, зови ее, я сам выясню.

Через минуту в канцелярии появилась живописная группа: красивая брюнетка с угрожающе отточенным мечом, нацеленным на связанного мужчину с мешком на голове, прихрамывающая городская сплетница Дианта, счастливая рыжая девчонка в кудряшках и заплаканная беременная женщина.

– Приветствую, – обронила брюнетка, словно начальник полиции был каким-нибудь рядовым пехотинцем, а она полководцем. – Меня зовут Ксантия.

– Менос, – представился он, подавив желание отвесить почтительный поклон. – Мне доложили, что ты… или вы все вместе… или как оно там происходило… Словом, преступник пойман, так?

– Да, – ответила Ксантия и сдернула с пленника темную ткань.

– Инах! – вскрикнул начальник полиции. – Наш трапезит! Тут какая-то ошибка.

– Вчера ночью он пытался меня убить! – возмущенно взвизгнула Дианта. – Схватил за ноги и вытолкнул с балкона! Если бы не эти девушки, я разбилась бы о кирпичи, что лежали у стены. Но они их убрали и заменили соломой, а моего мужа схватили и связали.

Менос опустился в кресло, прикрыл глаза и потер переносицу. Беспорядки улеглись, но в городе явно остались буйные, не способные прийти в себя. Трапезита он прекрасно знал: скромный, деловитый чиновник, никуда не лез, ни во что не вмешивался, считал аккуратно, жил по средствам. Как вообще его могут в чем-то подозревать?

– Давайте-ка, я все объясню с самого начала, – заметив его сомнения, предложила Ксантия. – Мы приехали в ваш город по делам и остановились у Галии. Ее брат рассказал нам о череде смертей от удушья. История эта обросла слухами о проклятой амфоре, которую покойные видели накануне гибели. Когда Филипп заболел, мы вызвались его заменить, и нас позвали к торговцу лесом. Он умер до нашего появления от яда, о котором расскажет моя подруга.

Рыжая девчушка храбро выступила вперед, и начальник полиции с тоской подумал, что она сейчас уведет его в дебри глупых древних поверий, магии и антинаучной чепухи.

– Я Глафира, ученица Никандра из Арсинои. Упомянутый Ксантией удушающий яд состоит из крови, микасаита, белой золы и араратской кошенили. Вообще-то, это рецепт краски лазурного оттенка, но жидкость, всплывающая на поверхность при изготовлении, смертельно опасна. Она вызывает паралич дыхания, ранки в носу и глотке, посинение кожи, имеет слабый запах миндаля, но почувствовать его сможет не каждый. По характеру повреждений я поняла, что жертвы проглотили яд.

– Так ведь мои стражники и Филипп были на местах других убийств – ни в еде, ни в питье ничего не нашли.

– В этом и заключается коварство вашего трапезита. Он подмешивал отраву в притирания, которые приготовляет его жена. Весь город их покупает, а если кто-то и воздержался, так нет ничего проще, чем подарить нужному человеку красивый ларчик с душистым кремом. Основа липкая и сладкая – рано или поздно жертва оближет пальцы и упокоится с миром.

Начальник полиции в ужасе отдернул руку ото рта, побледнел и поставил на стол резную деревянную коробочку со своим бальзамом от головной боли.

– Подумать только, – пролепетал он. – А ведь я тоже купил его у Дианты. Но зачем… зачем Инаху травить людей?

Трапезит промолчал, словно разговор не имел к нему никакого отношения. Вместо него ответила Ксантия:

– Все началось с Ипполита. Два года назад Инах влюбился в очаровательную женщину, снял ей небольшую виллу и устроил быт. Это потребовало денег, которых у него не было. Возможно, чиновнику пришлось бы умерить свои аппетиты, но тут подвернулся случай смошенничать. Эконом Идоменей, упал с лошади, стал терять слух и боялся, что его внук умрет от полученных ран. Он не мог работать с прежним вниманием, а Инах воспользовался его горем и провернул аферу с двойными выплатами по распискам. Заметь, почтенный Менос, что пострадавшей стороной оказались красильщики – трапезит наведывался в их цеха и легко смог завладеть ядом.

– Помню-помню то разбирательство, – закивал начальник полиции. – Так ведь Идоменей взял вину на себя и расплатился за недоимки, имя Инаха даже не упоминалось! Погоди, а разве стратег не покончил с собой?

– Нет. Сначала трапезит замыслил его отравить, потому что боялся, что тот быстро сообразит, кто стоит за аферой, – терпеливо пояснила Ксантия. – Инах труслив и крайне осторожен – ты не раз еще в