ткани, чтобы от души высморкаться. Она явно не следила за ходом беседы.

– Что с тобой?

– Не обращай внимания, – ответил Никий за дочь. – Она с утра тоже ходила в город, наверно, напугалась. Поплачет и успокоится.

– Ладно. Нам с Глафирой надо обсудить кое-что наедине. Обещаю, надолго мы не задержимся. А пока советую сидеть здесь и гостиницу не покидать, – скомандовала Ксантия, и ей никто не возразил.

***

Едва они дошли до пруда, верно служившего им для уединенных разговоров, как Глафира воскликнула:

– Я знаю, где был яд!

– А я знаю, кто отравитель.

– И как поступим? У нас есть доказательства?

– Мы поймаем его благодаря последней жертве, – ответила Ксантия. – Он еще не успел кое с кем разобра…

Она не договорила и, круто развернувшись, запустила кинжалом в сторону одинокой плакучей ивы. Рядом с ней тут же появился Владыка мечей, лезвие воткнулось в ствол дерева на расстоянии дактиля66 от его уха.

– Эй-эй, – притворно возмутился он и поднял руки вверх. – Я пришел с миром. И полезной информацией.

– Выкладывай.

Он неторопливо выдернул кинжал из дерева, рассмотрел его, будто впервые увидел, и несколько лениво приблизился к пруду.

– Ваша плаксивая подружка носила с утра записку к храму Гора. Она привязала к ней кошелек с монетами. Один из жрецов поднял свиток, прочел и выбросил в жаровню с огнем. На обратном пути к Ириде никто не подходил. Она искала Александра, но тот уплыл вниз по Нилу и, как говорят его знакомые, навсегда.

– Значит, заказы на убийства больше не принимаются, – усмехнулась Глафира. – Это хорошо.

Ксантия озадаченно нахмурилась, потом перевела настороженный взгляд на Владыку мечей.

– Не ты ли устроил беспорядки в Аполлонополе?

Увы, – он смиренно вздохнул. – Люди сами справились. Меня покорил этот город: мрачные проклятия, таинственные смерти, чокнутые фанатики-поджигатели, местные жители, готовые перегрызть глотки своим соседям – вот бы, где поселиться.

В его глазах вспыхнул алчный огонь, а на губах заиграла мечтательная улыбка. Ксантия презрительно фыркнула, и Немир поспешил добавить:

– Но я наступил на горло собственной песне и отправился следить за вашей знакомой, раз уж тот светловолосый трус сбежал.

– Мы тебе очень признательны, – сухо ответила брюнетка. – Однако Мегакла напугал ты, потому он и струсил. Напоминаю еще раз: не вмешивайся в мои дела.

– Этот псих собирался подлить тебе приворотного зелья, изготовленного старухой, постоянно находящейся в бреду, – в обычно мягком и насмешливом голосе Владыки мечей послышалось некоторое раздражение, а более чуткое ухо уловило бы и оттенок обиды. – А я должен был наблюдать со стороны и ничего не делать? Скажи спасибо, что я его не убил – только прочел небольшую лекцию.

Глафира подумала, что такой ответ разозлит Ксантию еще больше, но та внезапно переменила тему:

– Как обстановка в городе?

– К вечеру все угомоняться, – констатировал не без разочарования Немир. – Стратег быстро пришел в себя и созвал подкрепление из клерухий, солдаты явятся сюда уже часа через полтора.

– Очень хорошо.

– Не стоит благодарности, – саркастически добавил мужчина и протянул ей кинжал рукояткой вперед. – Кроме того, скоро подует холодный восточный ветер и остудит горячие головы.

– Невозможно, – уверенно отмела Глафира. – Восточный ветер приходит в месяце аудунайос67, а сейчас даисиос68.

– Неужели ты еще не поняла, девочка, что в этом мире возможно все? – хмыкнул Владыка мечей и расхохотался.

Глава 32. И тьма поглотит их

Пятый час вечера

Мегакл, завидев у пристани длинную очередь, тянувшуюся почти до полей, простонал и едва не выронил ковер, в котором по-прежнему безмятежно спали Тирия с гадюкой. Занимать место в хвосте цепочки нет смысла – во всем Аполлонополе не найдется лодок, чтоб переправить такую ораву да еще с поклажей.

Тогда он решил попытать счастья в ближайшей деревне: конечно, топать до нее придется стадиев шесть, зато там живут знакомые рыбаки – за умеренную (или не очень, но какое это имеет значение?) плату они без проблем доставят архитектора в Коптос. Суденышки у них старые и утлые, но на комфорт Мегакл не рассчитывал. Его бы устроил и плот, и роль дополнительного гребца – лишь бы поскорее покинуть город.

– Смотрите, чудак не взял с собой еды, зато вцепился в ковер, как будто там мумия его почившей матушки, – услышал он у себя за спиной.

Очередь разразилась неудержимым смехом. Архитектор залился краской и побрел прочь, успокаивая себя тем, что доставил напуганным людям хоть какое-то удовольствие. Впрочем, одна женщина тут же выступила в его защиту:

– Помолчи, старый увалень. Ты-то позаботился о том, чем набить свой желудок, зато оставил дома жену и детей – на съедение проклятой амфоре.

Новый залп смеха и неодобрительное гудение.

– И эти передерутся, как пить дать, – прошептал себе под нос Мегакл. – Боги, неужели вы лишили разума и покоя всех жителей моей несчастной маленькой родины?

Он углубился в пустынные заросли прибрежного тростника: вероятная встреча с хищниками пугала его куда меньше агрессивных соотечественников. Мегакл подобрал длинную гладкую палку – должно быть, какой-нибудь пастух выронил ее, пока гонялся за овцами – и безжалостно рассекал ею высокую траву. Ноги увязали в рыхлой, влажной почве, идти стало намного труднее, а плечо совсем затекло. Изредка он подпрыгивал, чтоб взглянуть на окрестности и не сбиться с курса, но Тирия ни разу не шелохнулась.

***

Шестой час вечера

Дианта пребывала в таком ужасном настроении, что рабы боялись к ней приближаться и обходили кладовую, где она наводила порядок, чтобы успокоиться, десятой дорогой. Впервые женщина, славившаяся всеведением, прозевала самые свежие новости! И, ладно бы, на то имелась веская причина, так нет же: утром ей захотелось хорошенько выспаться и встать чуть позже, чем обычно. Потом (о, непростительная глупость!) она отложила поездку на рынок и до часу дня развешивала травы в сушильне. А, когда, наконец, приказала подать носилки, привратник, не владевший греческим, хлопнулся перед ней на колени, вцепился в подол и что-то завизжал, не пропуская дальше порога.

– Да уймите же этого идиота! – испуганно вскрикнула Дианта, вспомнив, что застежка фибулы на правом плече не совсем надежна, и она рискует оказаться голышом, если раб продолжит тянуть ткань на себя.

– Госпожа, – встревожилась Аруру. – Он говорит, в городе бунт.

– Что? – опешила хозяйка. – Какой? Где? Почему?

Привратник услужливо выдал новый поток тарабарщины, бурно жестикулируя.

– Оратор на площади поднял восстание, – перевела Аруру. – И повел всех искать проклятую амфору, а заодно грабить и убивать. Остальные убегают к пристани и в пустыню.

Дианта на миг лишилась дара речи. Мало того, что какой-то невольник перехватил инициативу и сообщает ей о последних событиях, так еще и