– Как ты могла отдать их этому монстру? – спросилая, не успев подумать, почти инстинктивно.

Она заворчала, подергивая хвостом.

– Ты слаба, Элизабет. Габриэль это знал и презирал тебяза это.

Она испустила рычащий кашель. И над этим рычанием какрежущее лезвие прозвучал голос Падмы:

– Элизабет, немедленно сюда, или я очень рассержусь!

Леопард взрыкнул в последний раз и пошлепал прочь.

– Это Габриэль сказал тебе, что она слаба, mа petite?

Я покачала головой:

– Она не привела бы их сюда, будь она хоть чутьсильнее. Он позвал, и она пришла, но ей следовало прийти одной.

– Может быть, она сделала все, что было в ее силах, mаpetite?

– Значит, сил было недостаточно.

Я поглядела на Жан-Клода, на тщательную бесстрастность еголица. Тело его было недвижно, спокойно. Приложив руку к его груди, япочувствовала, как колотится сердце.

– Ты думаешь, что Дамиан мертв, – сказала я.

– Я знаю, что он мертв. – Жан-Клод смотрел наменя. – Вопрос лишь в том, обратимо ли это.

– Мертвый – всегда мертвый, – возразила я.

Он засмеялся, прижимая меня к себе.

– Тебе, mа petite, лучше других известно, что это нетак.

– Кажется, ты говорил, что они сегодня не могут насубить.

– Так я полагал.

Класс! Каждый раз, когда я думаю, что уже поняла правила,они меняются. И почему эти чертовы правила каждый раз должны меняться кхудшему?

Вилли подошел к нам, ведя Ханну за руку.

– Спасибо, Мастер! Спасибо, Анита.

На его худом лице были порезы – наверное, полученные в первойсхватке за «Цирк», и они уже заживали. Вид у Вилли был ужасный, он походил находячего мертвеца даже больше, чем прежде.

– У тебя чертовски хреновый вид, – сказала я.Вилли усмехнулся мне, блеснув клыками. Он еще и трех лет не был мертв, а умениеулыбаться, не показывая клыков, требует практики.

– Все путем. – Он посмотрел на Жан-Клода. – Япытался их не впустить. Мы все пытались.

Жан-Клод заправил сорочку в штаны, огладил ее и положил рукуна плечо Вилли.

– Ты бился с советом. Победил ты или проиграл, но тымолодец.

– Спасибо, Мастер.

Жан-Клод обычно поправлял собеседника, когда его называлиМастером, но сегодня, думаю, он решил соблюдать формальности.

– Пойдем, нам нужно к Дамиану. – Жан-Клод протянулмне руку, и когда я не совсем поняла, что нужно делать, он положил мои пальцы ксебе на пульс. – Коснись меня, будто считаешь пульс.

– В этом есть какой-то тайный смысл?

– Это показывает, что ты мне более чем слуга илилюбовница. Этот жест значит, что я считаю тебя равной себе.

– И что по этому поводу подумает совет?

– Это заставит их вести переговоры не только со мной,но и с тобой. Усложнит им жизнь, а нам предоставит больше возможностей.

Я положила руку ему на пульс, который ровно бился у меня подпальцами.

– Внести смятение в ряды врага?

Он кивнул – почти поклонился.

– Совершенно верно, mа petite. Совершенно верно.

Я пошла рядом с ним к выходу, правой рукой сжимая в карманебраунинг, который подобрала с пола. Когда нас стало видно из коридора, пульсЖан-Клода быстрее забился у меня под пальцами.

Дамиан лежал на боку, пронзенный мечом. Кровь пропиталатемную ткань куртки, надетой на голое тело. Острие меча торчало из спиныДамиана – его раскололи надвое. Трудно было сказать на сто процентов, но вродебы у него было пронзено сердце.

Рядом с ним стоял новый вампир. В руках он держал двуручныймеч острием вниз, будто трость. Этот меч я узнала – тот самый, с которым Дамианспал в своем гробу.

Новый вампир был ростом выше шести футов и широк в плечах.Желтые кудряшки его волос, остриженные в кружок, открывали уши. Одет он был вбелую рубаху и белые штаны – белое на белом, и стоял вытянувшись, как солдат постойке «смирно».

– Уоррик, – произнес Жан-Клод. – Я надеялся,что ты смог уйти от нежных милостей Иветты.

Высокий вампир поглядел на нас, глаза его отметили моипальцы на запястье Жан-Клода. Потом он упал на одно колено и склонил голову,держа двумя руками меч Дамиана и протягивая его нам.

– Он хорошо сражался. Уже давно не встречал я такогопротивника. Я забылся и сразил его. Но я не желал смерти такого воина. Этовеликая потеря.

Жан-Клод взял меч из рук вампира.

– Прибереги свои извинения, Уоррик. Я Дамиана пришелспасти, не хоронить.

Уоррик поднял на нас голубые глаза:

– Но я пронзил его сердце. Будь ты тот Мастер, чтопородил его, еще была бы надежда, но не ты вызвал его из могилы для второйжизни.

– Но я – Принц Города, и Дамиан принес мне клятвукрови.

Уоррик положил меч на землю рядом с недвижным Дамианом.

– Тогда твоя кровь может его призвать. Я молюсь, чтобыэтого оказалось достаточно.

Я вытаращилась на него. Никогда не слыхала от вампира слова«молюсь». Вампиры, по очевидным причинам, не слишком много молятся, потому что– кому им молиться? Да, конечно, есть Церковь Вечной Жизни, но это скореегуманистическая религия, нечто вроде «новой волны». Не думаю, что там многоговорится о Боге.

Волосы у Дамиана были ярко-рыжие – поразительный контраст сего алебастровой кожей. Я знала, что зелени его глаз может позавидовать любойкот, но сейчас они были закрыты, и если дело обернется плохо, могут неоткрыться никогда.

Жан-Клод присел к Дамиану и положил руку ему на грудь рядомс мечом.

– Если я выну меч и сердце его не забьется и глаза неоткроются, то его больше нет. Один шанс, единственный шанс. Можем засунуть егов какую-нибудь дыру лет на сто, и пока меч не будет вынут из его груди, этотшанс останется. Если мы сделаем это здесь и сейчас, мы рискуем потерять егонавеки.

Вот почему никогда нельзя вынимать кол из сердца трупа,каким бы мертвым он ни казался.

Я присела рядом:

– Для этого есть какой-нибудь ритуал?

Жан-Клод покачал головой:

– Я призову ту клятву крови, которую он давал. Этопоможет его вернуть, но Уоррик прав. Не я породил Дамиана. Не я его истинныйМастер.

– Да, он ведь старше тебя лет на шестьсот. – Япоглядела на вампира, разваленного мечом, лежащего в луже темной крови. На нембыла пара штанов от костюма под цвет куртки. Под курткой не было рубашки, чтопридавало вампиру странный эротический вид.