– Жан-Клод, Принц Города, приветствую тебя. Твоегостеприимство превзошло все мои ожидания. – Он рассмеялся, и это былпросто смех. Театральный, неприятный, даже жуткий, но мурашки от него по коже нешли.

– Скажи ему, чтобы отпустил Ханну, – потребовалая.

– Ты, очевидно, слуга Жан-Клода, Анита Блейк.

– Ага, очень рада познакомиться. Теперь скажи своемусыну, чтобы отпустил нашу вампиршу, или я в нем сделаю приличную дыру.

– Ты не посмеешь причинить вред моему сыну.

Пришла моя очередь засмеяться – резко, коротко и не оченьвесело.

– И твой сын говорил то же самое. Оба вы ошибаетесь.

– Если ты убьешь моего сына, я убью тебя. Всех васубью.

– Ладно, давай проверим, правильно ли я поняла. Если онее не отпустит, что он с ней будет делать?

Фернандо засмеялся низким шипящим смехом. Этого хватило.Где-то в этом красивом теле был черный мех и бусинки глаз. Крысолюд.

– Я ее поимею, потому что Странник это запретил, а мойотец отдал ее мне.

– Нет! – выкрикнул Вилли и шагнул вперед, ноЖан-Клод его удержал.

– Это не твоя битва, Вилли.

Фернандо схватился рукой за пах Ханны. Только рука Жан-Клодане дала Вилли броситься на леопардов.

– Мастер, помоги! – застонала Ханна.

– Он не может тебе помочь, дитя, – сказалПадма. – Он никому из вас не может помочь.

Я отвела пистолет от головы Фернандо на два дюйма. Выстрелзагрохотал под сводами эхом. Пуля ударила в камень. Все застыли.

– Следующая пуля – ему в череп, – предупредила я.

– Ты не посмеешь, – заявил Падма.

– Ты это уже говорил. Для ясности, Зверский Мастер:

Фернандо не изнасилует Ханну. Я его раньше убью.

– Тогда я убью тебя.

– Отлично, но это не вернет к жизни твоего сына. –Я медленно выдохнула, чувствуя, как мной овладевает спокойствие. – Решай,Зверский Мастер.

– Я – Мастер Зверей.

– Хоть Санта Клаус. Он ее отпустит, или он покойник.

– Жан-Клод, уйми свою слугу.

– Если ты можешь ее унять, Падма, я даю тебе такоеправо. Но будь осторожен. Анита никогда не блефует. Она убьет твоего сына.

– Думай, – тихо сказала я. – Думай – думай –думай...

Мне очень хотелось спустить курок. Очень, потому что мнебыло ясно как день: если я не убью его сейчас, это придется сделать потом.Слишком он был нагл, чтобы отступить, слишком ослеплен собственной силой, чтобыотпустить Ханну, а иметь ее он не будет. Переступить линию эту и остаться вживых он не может.

– Отпусти ее, Фернандо, – велел Падма.

– Отец!

– Она спустит курок, Фернандо. Она хочет это сделать.Правда, Анита?

– Ага.

– Пули серебряные, насколько я понимаю, – сказалПадма.

– Никогда без них из дому не выхожу.

– Опусти ее, Фернандо. Даже я не смогу тебя спасти отсеребряной пули.

– Нет, она моя! Ты обещал!

– Я бы на твоем месте послушалась папу, Фернандо.

– Ты ослушаешься меня, сын мой?

В голосе Падмы было что-то такое, от чего теплый ветерпрошел по комнате. Намек на гнев. Что-то пролетело у меня по коже, но некасание вампирской силы – не совсем оно. Падма не пытался подчинить себеЖан-Клода. В этом касании был привкус более теплой крови, электрический танец,выдающий ликантропа. Что было невозможно. Вампир не может быть ликантропом – инаоборот.

Фернандо сжался, прижимая к себе Ханну, как куклу, прячалицо в ее желтых волосах.

– Нет, отец! Я никогда тебя не ослушаюсь!

– Тогда сделай как я сказал.

Фернандо отшвырнул Ханну. Она заковыляла к Вилли. Он обнялее, стал промокать носовым платком кровь с ее лица.

Я опустила пистолет.

Фернандо ткнул в меня темной рукой.

– Может, я попрошу, чтобы мне тебя отдали поиграть.

– Круто берешь, крысенок. А духу у тебя хватитподкрепить свои угрозы?

Я его подначивала. И понимала, что хочу, чтобы он на менябросился. Мне нужен был повод его убить. Нехорошо. Нехорошо. Надо успокоиться,или действительно из-за меня нас всех перебьют.

Черный леопард, в холке выше моей талии, начал подползать комне. Он припал брюхом к земле, подрагивая напряженными мышцами. Дуло пистолетасмотрело уже на него.

– Даже не пытайся.

– Элизабет! – сказал Падма.

Это имя меня поразило. Я видела Элизабет в образе человека,хотя и на расстоянии. Она была из местных леопардов-оборотней. А я было думала,что леопарды входили в свиту, которую Падма привез с собой. Если Элизабет –местная, то второй леопард тоже может быть здешний. Я только знала, чтo это неЗейн и не Натэниел, а так это мог быть кто угодно. Но Зейн признал меня альфой,и поэтому здесь он быть не может. Если он и сам был альфой, то это давало мневласть над всеми леопардами, и ни одного из них здесь бы не было. По крайнеймере, теоретически. Поскольку я человек, а не ликантроп. Мастер Зверей все жемог призвать кисок. Но я бы попыталась не подвергать их опасности. Интересно,сделала ли такую попытку Элизабет?

Она рычала на меня, на него, на всех. Клыки у нее были цветаслоновой кости и на расстоянии меньше трех футов чертовски впечатляли. На такомрасстоянии даже обыкновенный леопард мог бы вцепиться мне в горло раньше, чем япроизведу смертельный выстрел. На крупную дичь с пистолетом не охотятся.

Леопард пододвинулся ближе.

– Элизабет!

Это слово обожгло мне кожу, заставило судорожно вдохнуть.Леопардиха резко остановилась, будто ее удержал натянутый поводок, и покатиласьпо полу, полосуя когтями воздух.

– Она тебя ненавидит, Анита, – сказал Падма. Голосего стал обычным, но что-то он продолжал делать с леопардом-оборотнем. Яощущала, будто по моей коже маршируют термиты. И у каждого раскаленная кочергав лапках.

Я глянула на Жан-Клода: он это чувствует? Но его лицо былопустым, чистым, непроницаемым. Если ему и было больно, он этого не показывал.

И вряд ли стоит сознаваться, что я это чувствую.

– Прекрати, – сказала я.

– Она тебя убьет, если я ее отпушу. Ты убила того, когоона любила, их предводителя. Она хочет отомстить.

– Ты уже показал, кто здесь главный. Теперь отпусти ее.

– Милосердие к той, что так тебя ненавидит?