и повалил обратно на ту мягкую поверхность, где он лежал до этого.

Откуда-то слева вынырнуло лицо Ируки-сенсея.

— Бессовестный! Лежи себе.

— Ирука-сенсей? — растерянно пролепетал Наруто и еще раз осмотрелся.

Шкафы, шкафы… Стопки папок. Слева невысокий журнальный столик и несколько кресел. Какая-то административная комнатка. Странно. Наруто казалось, его отправят в допросную. Или в тюрьму.

— Где мы?

Ирука-сенсей нависал над ним сердито уперев руки в бока.

— В Резиденции Хокаге.

Наруто выдохнул.

Тогда эта комнатка наверняка под кабинетом баа-чан. Чего бы еще с потолком такое приключилось…

— Ты чего творишь?! — заорал Ирука-сенсей. — Ты что, совсем не соображаешь?

Наруто тяжело вздохнул, поднялся и сел на диване, спустив ноги на пол. Голова раскалывалась.

Чертовы Анбу.

Глава 110. Деньги вперед

110

Черные плащи… Красные облака… Эти люди… За мной?

Они стояли внизу, а Наруто растолкал толпу, вылез вперед и увидел их со ступеней. Огромные ворота за их спинами, так темно и нечетко. Света бы побольше. По широкой лестнице спустился лысый монах в белых одеждах и заслонил собой остальных. Он что-то говорил, потом встал в странную позу…

…смешалось. Все взорвалось. Трещало дерево. Под ударами обломанных балок и тел гудели металлические ворота. На них оставались вмятины. Тело разрывало, жгло изнутри. Чакра Кьюби растекалась по организму обжигающим ядом. На руках отрастали когти. Кожа слезала пластами, но он уже не чувствовал.

Страшнее было то, что творилось в голове. Дикий ужас. Дьявол, просочившийся из каких-то своих измерений в его тело. Кровь и огонь. Боль и ненависть. Ярость. Наруто тонул. Этому напору невозможно было сопротивляться. Его сносило потоком, и он захлебывался, будто в рот ему вливали растопленный металл. Внутри все горело.

Наруто вскочил, протер лоб и с удивлением нащупал капли холодной влаги.

Пот?

Он в панике осмотрелся. Кругом была его спальня. Настоящая. Четкая. Яркая.

Грязная до невозможности.

Наруто немного расслабился, выдохнул. Вылез из кровати и, взяв с тумбочки стеклянную банку с молоком, прошлепал босиком к балкону. Дряхлая скрипучая дверца отъехала в сторону. Свежий ветер окутал и остудил мокрое от пота тело. Наруто глотнул молока и навалился на перила балкона. Он смотрел на Коноху, и от вида красок, зелени и мирного течения жизни в деревне душа отдыхала.

Непривычно было находить утешение в видах родной деревни. Все две недели до этого Коноха казалась ему клеткой, но по сравнению с ужасом нынешней ночи, даже клетка выглядела раем.

За последние пять дней Наруто пытался сбежать из деревни девять раз, но его неизменно ловили и возвращали обратно. Первые разы Наруто опасался, что его от греха подальше запрут в тюрьме или где-нибудь еще, лишат звания, но ничего подобного не происходило. Приказом Цунаде баа-чан его доставляли в Резиденцию или домой. Ему позволяли совершенно свободно гулять по деревне, но все попытки сбежать аккуратно пресекали Анбу. Тюрьмой Наруто служила вся Коноха.

За девять неудавшихся попыток побега он перестал думать о том, что у него нет никаких зацепок, где искать Саске и Сараду. Отныне первостепенным препятствием были Анбу и приказ Хокаге, и Наруто всецело сконцентрировался на решении этой проблемы. Теперь ему наивно казалось, что стоит вырваться на свободу, и все встанет на свои места, хоть это и было не так.

Снова накатывали жуткие образы из сна. Кровь и тьма. Огонь и чернота. Дикое жжение во всем теле…

Наруто бросило в пот. Он посмотрел на свою ладонь. Сжал пальцы.

Моя рука… Настоящая… обычная. Это был просто сон. Все в порядке.

Он глотнул еще молока, смочил вновь пересохшее горло.

Сон… Но такой реальный… Что это было, даттэбайо?

****

Черепица разрушенного храма хрустела под ногами. Какузу обошел все кругом, сверил лица монахов со своей картотекой и выбрал наконец самого жирного. Жирного по цене.

Хидан, закатив глаза, лежал, пронзенный металлическим прутом, в центре сатанинского символа. Со стороны казалось, что он подох с концами, и Какузу был бы этому рад, но бесова живучая падла время от времени дергалась и стонала какие-то молитвы. Его гребаные ритуалы отнимали слишком много времени. Это раздражало.

Благо, на этот раз ритуал пошел на пользу. Можно было за время религиозных церемоний напарника осмотреть все тела, не слушая его нытье. Вот только Какузу с телами уже закончил, а Хидан все еще валялся.

Из земли вылез Зецу.

— Ну что, вы нашли джинчурики? — бодро осведомилась белая половина.

Хидан приподнялся и кивнул на обломок бетонной стены.

— Вон висит. Забирайте.

И снова лег.

На стене висел джинчурики, точнее, то, что от него осталось. Тело не справлялось с силой Кьюби. Почти вся кожа облезла. Ладони были пробиты железкой, которой Хидан пригвоздил парня к стене.

— Это не тот, — прохрипел Черный. — Джинчурики Кьюби — Узумаки Наруто.

— Не знаю, кто там Узумаки Наруто, но этот явно джинчурики Кьюби, — отмахнулся Хидан.

— Незапланированный джинчурики, — весело сказал Белый. — Раз так, мы его заберем. Но это не отменяет поисков настоящего джинчурики, ребята. Этого не хватит. Нам нужен Кьюби, а не его отходы.

Зецу уволок неправильного джинчурики под землю. Хидан цыкнул и закатил глаза.

— Так и быть, что поделать. Пойдем искать джинчурики. Но только после того, как я закончу молиться.

— Нет, — возразил Какузу и взвалил труп монаха на спину. — Для начала сдадим на точку тело за вознаграждение. Вначале — деньги.

Хидан снова цыкнул и попробовал приподняться.

— Слушай, можно я выбью из тебя это дерьмо?

Какузу уверенно направился туда, где прежде были ворота храма.

Хочет валяться — пускай валяется. Я ждал достаточно.

Он слышал, как Хидан за спиной завозился и с мучительным кряхтением вытянул из живота металлический прут.

— Вот из-за тебя все! Из-за тебя мы всегда последние! — причитал напарник. — Деньги портят людей.

— Мы опаздываем из-за твоих дурацких ритуалов, — буркнул Какузу.

****

Кабинета Хокаге Шикаку упорно избегал. Эта комнатушка, где часто собиралась на совещания верхушка Листа, казалась ему более подходящей для всякого рода встреч и обсуждений. Шикаку опустился на кресло и посмотрел на лысого монаха, сидящего на коленях перед столиком. По обе стороны от стола в других креслах восседали старейшины.

— Я как раз покидал храм. Когда