так сразу и писать? Что вижу — то и пою, как говорится. Родился-умер. А дальше уже — можно и раскрыть… Нельзя. Да-да! Сначала раскрыть — потом закрыть. Не наоборот! Вот… что называется жизненный опыт и познания в и о ней же… жизни и… смерти. А ты что думал? Это тебе не таблица умножения и какие-нибудь там пифагоровы штаны… Попробуй, ага, примени их где-то кроме вычислений! На приеме у психотерапевта и психиатра разве что… И то — применит он и в вопросе же уже к тебе и как именно же уже к своему пациенту: «Зачем вы подходили к каждому прохожему на улице и не просили, требовали спросить вас это?». И вот что-то же мне уже подсказывает, что ответ-обвинение «А чего они сами не спрашивают! Мне же в школе говорили, что…» не сработает. Во всяком случае, не так, как надо. Минимум — появятся новые не враги по лечению, а максимум — новые не друзья, что и не вспомнят, кто ты такой и что именно они тебя этому учили. Да и как… у всех! Было уже… или еще будет. Только и конкретно у нас это: «Дожитие — Смерть». Конец в конце конца и… в квадрате. Да и, что уж там, в кубе!

Привычка — сигарета… И не как сигарета! «Предпоследняя и последняя… Самая предпоследняя… И самая последняя… Самая-самая и самая-пресамая…». Это ведь не закончится, правда? Бросить уже не получится! Не рано еще все, а уже… уже слишком поздно! Но знаешь еще, что и самое обидное? Что из нас же всех — бросила же все это одна… И это — не я. И не ты… Другая еще тогда. И чужая уже сейчас. Кому это все… и не надо было. И так же — ничего не стоило. А мне вот — надо. Очень надо… И очень же как стоило, так и стоит… И очень ведь зря! Ведь я, в отличие от нее же все, до сих пор — не… Не могу! Не хочу и… держусь… за воздух! Что, как и вода, уже давно не держит, если и вообще когда-то тоже держал меня. Но ведь вишу! Не на волосах, слезах и соплях, трубе уже… Подвешенная, как и подброшенная монета, мяч, в воздухе… И в подвешенном же состоянии… Но и только уже, в отличие от нее же самой, мне и не вниз, и не вверх… Никак. «Ни», да? Не «не». Вроде бы и прогресс. Хоть какой-то и… Хоть я и не… человек. А все так же, как и он, она… как и у них: …избавляются от плохих привычек не скоро…

****

— Влад!

— Да ради всего!.. — тихо пробурчал себе же под нос названный, обращаясь еще при этом сразу и к двум же достаточно знакомым и так же уже прямо-таки и надоевшим мужским голосам, что вновь прилетели ему в спину и резко тормознул у двери своей же комнаты, развернувшись уже не спеша и лицом к преследовавшим его буквально по пятам до этого Жене и Егору. — Еще и подмогу привел… Замечательно! С моим очередным возвращением ты уже начал себя недооценивать или еще и меня переоцениваешь, Егор?

— Если хочешь узнать — что такое спать рядом с торнадо, пожалуйста, но только потом не говори, что я тебя не предупреждал! — Фыркнул ему в том же недовольном тоне Женя, никак не отреагировав на его же выпад к ним обоим, собственно, как и сам же блондин рядом, к кому он преимущественно и был обращен изначально и передал в его руки медведя, коего держал до этого за спиной, тут же еще раз напоминая-поясняя. — У нее кошмаров и без всего этого, как и вас же двоих хватает. Не будем отбирать последнее!

— Помню! — Кивнул Влад и прижал к себе игрушку, чуть потоптавшись на месте, дабы хоть как-то сбить это пусть еще и не молчаливое, но и достаточно уже нагнетенное, гнетущее при этом напряжение между ними троими, неожиданно даже для себя мысленно посетовав на отсутствие резинового коврика перед дверью: и пусть от огня бы он, конечно же, не спас, но вот от разрядов тока, что буквально уже были готовы взметнуться и ударить его, защитил бы точно. — Что ж… Не знаю еще, как торнадо, а проливные дожди с грозами и громом уже обещают быть нешуточными и прямо-таки жутчайшими… душе- и телощипательными… да и, чего уж там, выбивательными… для меня! — Небрежно сгримасничал он, слегка сжавшись и тряхнув плечами, и взглянул следом на все так же следящего за ним внимательно и с прищуром Егора. — Тоже мне что-то дашь на прощание и сон грядущий или уже распрощаемся наконец до утра? Не хочу, конечно, сказать этим, что меня тяготит ваше общество. И что сон для меня так уж важен… Да как, собственно, и для любого человека, ангела… или демона, Егор! — Сделал вновь акцент на блондине и его, как их же виде конкретно он, вернувшись вновь в уверенного себя и седло же своего так уже излюбленного конька. — Что я готов пожертвовать вами и… нами все ради него… Но! И упускать такой шанс и момент, чтобы лишние… даже пусть и не часы… минуты и секунды побыть с ней рядом… ради нас-вас? Я точно не готов! Не откажусь же от этого ни-за-что… И вы меня сами тоже не заставите! И даже… тем более под страхом смерти!

— Только как-то не так ее тронь… хоть раз… а и тем более приблизься… и… упустишь ее из вида. И я сейчас — не о Софии! — Предупредил его твердо и строго Егор, заставив тем самым не только того, к кому принципиально и точечно обращался, а еще и Женю нервно сглотнуть: и не столько же от ощущения его собственной соляной сухоты, снедающей своей горечью и глотку же внутри, а от остроты снаружи, буквально что и скалы, что и тем же все сухим куском и заостренным, выточенным краем была сейчас приставлена будто к горлу каждого из них. Но и на чем, конечно же, не остановился и хотел было еще сказать что-то едкое на очередную же его шпильку-камень в свой не демонический адрес-огород, как учуял странный запах из-за его двери: и пусть