должно было забрызгать раздавленным демоном, как кровью из песчаного гроба Гаары, мое лицо обдало невесомыми белыми искорками и свежим запахом сливовых лепестков.

Помня про иллюзии, я еще около минуты прислушивался к каждому шороху и шарил оставшимся глазом по углам, готовый в любой момент защитить Якумо, но так и не дождался атаки.

Последним истаял оторванный коготь. Даже чакры из моей крови ему не хватило, чтоб сохранить форму.

Идо исчез. Окончательно и бесповоротно. Зато появился, или скорее обнаружился Ункай. Он лежал около распахнутой в малюсенький кабинет двери.

То, что почерневший лежащий в неестественной позе, древнего вида покойник именно он, я понял по многослойным одежкам с камоном. Никому другому в клане Курама Ункай такое бы носить не позволил. А для восставшего из мертвых шелковая «капуста» была слишком опрятной и целой.

Как бы я не принюхивался, как бы глубоко не шмыгал носом, а уловить запах древней дохлятины не смог. Пахли останки лишь сухой кожей и больше ничем.

Казалось бы, все. Можно расслабить булки, злодеи повержены, принцесса спасена… но куда там! Поняв, что опасность миновала, Куренай перестала косплеить мебель и упорхнула, как она сказала «за помощью». А я так офигел, что слова сказать не смог, только нечленораздельно что-то воскликнул, поскольку ничего нормально сказать не получалось, и бестолково разводил руками. Эти кривлянья приняли за согласие.

Ну или сделали вид, что приняли. В общем, Куренай кивнула с радостным видом и умотала.

Замечательная жена будет у Асумы, понимающая… без слов, блядь, понимающая и так, как ей удобно!

— Зашибис-с-с… — злобно прошипел я, отвиснув, наконец, чем напугал жавшуюся к моему боку Якумо. Бедняжку трясло, а глаза ни чем не уступали «блюдцам» лемура. С минуты на минуту должна была грянуть истерика, которую я не мог себе позволить переждать в блаженном забытье.

Утерев кровь рукавом, просто чтоб девочке не так страшно было на меня смотреть, встал на колени (сев на корты, я б упал):

— Все позади. Ты молодец.

— Но ваш глаз… — судорожные вздохнула-всхлипнула Якумо, но пока без слез. — и дядя…

— Отвернись. — подтолкнул я девочку в спину. — Медленный вдох. Медленный выдох. Вдох и вы-ыдох. Подумаешь. Глаз мне вставят другой. Главное мозги не задеты, в виду их полного у меня отсутствия.

Глупую шутку Якумо оценила, рассмеялась (не сказать что легко и непринужденно, но она пыталась).

От темы дяди я решил разговор увести и вообще выйти на свежий воздух. До сих пор я так и не понял, что за отношения у них были, чтоб с уверенностью хаять Ункая при Якумо и не стать после этого козлом.

— Давай выйдем отсюда? — с трудом встал, мысленно проклиная истощение и коготь Идо, который мне чуть не пощекотал мозги.

На улице по-прежнему было пасмурно, только еще и ливень пошел. «Отличная» погодка для потрепанного организма, чтоб потом развесить сопли до пояса. Меня уже начала бить мелкая дрожь и зубы норовили пуститься в пляс.

Видя, что мне становится хуже, забыв про свои переживания, Якумо принялась хлопотать вокруг:

— Вам хуже? Я сейчас! Сейчас-сейчас! У дяди в кабинете, есть камин! — потянула меня за руку Якумо, — Тут близко! Я… Я сейчас!

Никогда я тут не стану стопроцентно своим. — подумал я, вытаращив оставшийся глаз.

Споткнувшись о руку покойного, Курама быстренько попросила у него прощения, коротко поклонилась и выдернула пояс, одним движением разломав мумию пополам.

Это мощи Ункая такие ветхие, или Якумо такая сильная? — пробормотал я плохо слушающимся языком.

Якумо обернулась, но я помахал рукой, мол ничего важного. Кивнув, девочка покидала кривые ножки-ручки, отлетевшую головешку в шелковое хаори с золотыми лисичками, замотала получившийся «подарочек» и оттащила в угол, пока я подбирал с пола свою челюсть.

— Дядю надо убрать с прохода. И оказать последние почести, даже если он их не достоин, — пояснила она свои действия.

Наверное, в тот момент у меня начались глюки, потому что под недовольный неразборчивый бубнеж Якумо, стены маленькой каморки, служившей Ункаю кабинетом в главном доме, раздвинулись, а камин раздался в стороны и вверх, будто ожившая декорация из фильма про Гарри Поттера.

Оставив меня около разожженного камина, Якумо прощебетала, что принесет мне поесть и убежала прочь.

Тупил я минуты три, не меньше, но когда почувствовал, что меня сейчас развезет, отполз от огня и, хватаясь за стены и мебель, встал. Чтоб играть в больничку, пациент должен быть в сознании и как-то реагировать, рано мне отключаться.

Первым делом я проверил, как эта дикая перепланировка выглядит с другой стороны. Впечатлился. Там лежал фасад от комода и ровно срезанный кусочек вазы, похожий на большую керамическую ложку без ручки.

Представив, что там мог стоять человек, я поежился:

— Ну нахер… — и метнулся обратно.

Снова почувствовав что начало развозить, я принялся себя развлекать, засовывая нос в разные интересные книжки и свитки, что валялись открытыми в кабинете. Чувство того, что за этим делом меня спалят, не давало отрубиться, бодрящим звоном натянутых нервов.

Так я в итоге оказался около стола с одной очень приметной статуэткой и рукописью.

Словно специально, Ункай оставил пособие для начинающего демонолога открытым именно на той странице, где были расписаны этапы создания статуэтки-якоря.

Где брать камень, где дерево, из чьих костей делать клей, из чьих волос сплести канат на миниатюрных воротах.

— Спасибо, дружище, Родина тебя не забудет. Таких угребищных долбоебов вообще сложно забыть! — процедил я сквозь зубы, постанывая от боли.

Рукопись я тут же спрятал в кармашек за пластиной хитай-атэ. Хорошо что расход чакры минимальный, потому что кровь уже ее содержит, а то бы я тут и грохнулся, пока карябал непослушными пальцами по клочку бумаги печать хранения.

Если бы не дневник местного Джона Винчестера* я бы посчитал эту диораму всего лишь неумелой поделкой: на кривом спиле, в выдолбленной ямке, покоился щербатый булыжник, из двух сколотых дырок в нем торчали ворота тори с канатиками, собранные на какие-то густые сопли. Все это непотребство сверху накрывала стеклянная колба с запаянным верхом. Покрутив в руках, я отлепил войлочный кружок со дна спила: как и на рисунке, за тряпочкой скрывалась мелкая вязь иероглифов написанных, судя по едва различимому запаху металла, из смеси чернил и крови.

Статуэтку я тоже запечатал, но сначала сорвал канатики, сплетенные из волос Якумо (если верить рукописи) и сжег их в камине.

Была, конечно, мысль зашвырнуть разом всю эту оккультную бяку