первый адвокат Пылева, тот самый, которого она называла за глаза «Цуккини». Изначально адвокатов у Олега Александровича было двое, сейчас остался только Мелков, издалека крадущийся к сути:

– Надежда Юрьевна. Вы мужественная женщина. Ваша позиция заслуживает уважения, а как Вы ее защищаете – я как профессионал хочу Вам сказать, это высший пилотаж… Олег Александрович тоже относится к вам с большим уважением!

– К сожалению, не могу ответить ему взаимностью.

– Вы умный человек, и Вы прекрасно понимаете, что от всего, что я сейчас скажу, я откажусь.

– Понимаю. Вы тоже умный человек, и Вы прекрасно понимаете, что я дословно передам нашу беседу Рядовскому и Трушкину. И надеюсь, вы понимаете, кому они поверят. Так что подумайте – стоит ли продолжать?.. – Давно она не испытывала такого удовольствия, еще дольше не накладывала на свое лицо такой медовой улыбки, причем улыбаясь не собеседнику, а Тимурищу. Но кто же поймет улыбку Джоконды, бывающую у любой женщины, в только ей одной известное время.

Признаться честно, она испытывала далеко не приятные чувства. Не желая продолжения разговора, знала и его продолжение, и окончание, видя бесполезность. Не ожидая, что кто-то из подобных «миротворцев» подойдет к ней, Надя еле сдерживалась, чтобы просто не послать парламентера куда подальше, при этом искусно, хоть и из последних сил скрывая настоящие свои эмоции, продолжая курить, наблюдая за струящимся причудливо дымом, почти не замечая назойливого просителя.

Было, правда, страшновато, как она признавалась потом – «повылетали все предохранители». Именно это подвигло ее, извиниться и позвонить домой, чтобы услышать, что с детьми все в порядке. Ее ум уже пробежался по всевозможным в таких случаях ухищрениям. Услышав радостный голос сына, поняла – ребенок свободен и в безопасности.

Представлялось все, что угодно, потому следующий звонок был дочери, получившей сразу серьезным голосом наставление: никому не открывать дверь, вплоть до ее прихода… Как же ей хотелось, чтобы этот тип испарился, но он навязчиво оставался на месте, все с той же улыбкой, наверняка понимающий, что она испытывает! Но не на ту напали:

– Так что вы хотели мне сказать?

– Вы же понимаете, что пойманы далеко не все. Что есть связь с оставшимися на свободе…

– Ну а ко мне это имеет какое отношение? Придет время – поймают… – И тут она вспомнила, что не арестован полумиф-получеловек – Леша «Солдат». Не посчитай за бахвальство следующие строки, уважаемый читатель, постараюсь поскромнее передать сказанное об этой ситуации Надеждой Юрьевной во время приезда на нашу с Мариной свадьбу, когда она сидела за столом напротив:

«Клянусь! Я же знала о тебе тогда уже 3 года! И вот тогда подумала, что они сейчас на меня объявят охоту. И это будешь Ты… И шансов нет… Не говорила тебе об этом раньше, и не уверена, что надо сейчас, но все-таки книга… договорились же мы с тобой – только правда… И пока он говорил, этот Мелков – крутилось в голове: ЛЕША-СОЛДАТ… ЛЕША-СОЛДАТ…»

Автор… На все воля Божия!

Я об этом Трушкину сразу же после разговора с этим Мелковым рассказала. Знаешь, что он сказал? Так вот, говорит: «Надежда Юрьевна, я точно знаю… «Солдат» – офицер, и он с женщинами не воюет! Ну вот скажи – откуда он это тогда знал?!»

Словно прочитав мысли ее охватившие, Мелков продолжал спокойно, размеренно произнося каждое слово:

– Всех не поймают.

– Вы что мне конкретно хотите сказать?.. – Такое напряжение спрятать было уже невозможно, поэтому Хлебникова перевела его в разряд «надоел ты мне»! К тому же она прекрасно понимала – из здания суда почти все ушли, вокруг ни души, пусть это и скверик у здания правосудия, она сидит на одной лавочке с адвокатом Пылева, явно с его, Пылева, подачи, в голове крутятся мысли типа:

«А вдруг Пылев уже насчет меня «договорился»?! И это последнее королевское предупреждение?! И вот что мне делать?! Как же я трушу, еще и до Трушкина не дозвониться!» – становилось действительно страшнее и страшнее, а он словно чувствуя это, продолжал:

– Да и те, кто на «скамье», выйдут… Вот Ваши пламенные речи в суде, конечно, впечатляют. Но Пустовалов, например, уже сказал: «Мне нравится ее шея…»… – Эта малоприятная фраза, поначалу не сильно была неприятной, просто мерзкая фраза мерзкого человека, потому и брякнула, что первое в голову пришло:

– Правда? Приятно. Спасибо.

– Олег Александрович считает, что всю эту команду «педерастов»[172], которых сломали, нужно на Вас одну поменять. Так и сказал: «на нее бы мне одну поменять… Вот с кем надо работать!»[173]

– Спасибо большое. Ну вот вы докажете, что он невиновен, и я приду к нему в отдел кадров. Устраиваться на работу.

– Какой отдел кадров?.. – недопонял Мелков, даже сбившись с мысли.

– Ну, чтобы работать…

– А у Вас проблема с работой?.. – Ему показалось, что дама на что-то намекает, что уже было бы половиной дела.

– Уважаемый! У меня масса проблем. Но не с Вами и Пылевым я буду их обсуждать.

– Я еще хотел… вот что сказать… Вы вот так целенаправленно «бочку катите» на Ческиса…

– А Вы и его будете защищать?

– А Вы уверены, что он предстанет перед судом?

– Не уверена. Суда еще нет над ним. А Вы его уже пытаетесь защитить! Неужели ищите работу? – Эту ядовитую колкость адвокату пришлось пропустить, поскольку важным было само заявление, указывающее на то, чьи интересы он еще представляет, и чьи еще деньги получает:

– Так вот, Дмитрий Семенович не настолько виноват, как Вам внушили. Вина – на Волошине в первую очередь…

– Передайте Дмитрию Семеновичу, если он такой невиновный ни в чем, то пусть перестанет прятаться, явится в прокуратуру и перестанет мне угрожать через третьих лиц. Пусть приедет и даст показания.

– Надежда Юрьевна. Вы прекрасно понимаете, что я уполномочен Вам сказать. Лично я отношусь к Вам с огромным уважением и симпатией…

– И Вам нравится моя шея?..

– Ну прекратите паясничать. Можете считать, что свое дело Вы уже достойно сделали. Но на последнем этапе мы могли бы… – Это уже было слишком, тем более сказанное с такой дерзкой эмоциональностью, будто все уже за нее кто-то решил, поэтому вдова посчитала вправе себя перебить говорящего:

– Позвольте мне самой решить, что я сделала, а что еще предстоит. На последнем этапе ВЫ УЖЕ НИЧЕГО НЕ МОГЛИ БЫ!.. – Хотя чуть позже эту излишнюю эмоциональность она себе не простила, поскольку он понял почти состоявшийся провал своей миссии и пошел в ва-банк:

– Я имею в виду – мы