Слабость и боль с новой силой навалились на него. А тень исчезла, так и не произнеся ни слова. И вдруг Хуан похолодел. Вспомнил, как шевелились губы наклонившегося человека. А звук не доходил до него. Значит, я оглох!

Эта мысль так взбудоражила, испугала Хуана. Боль так сильно терзала его тело, что он тут же погрузился в блаженное бесчувствие.

Он не слышал и не видел, как две тени подошли к нему, долго осматривали, щупали, вливали в рот тёмную жидкость, проливавшуюся мимо. Потом долго обводили ладонями всё тело и особенно голову. Потом ещё кололи иглами во многих местах.

Хуан открыл глаза. И опять увидел шевеление губ и ничего не услышал. Боль оставалась, но ощущалась, как что-то отдалённое, слабое и не мучительное. Подумалось, что прошло много времени.

Его опять приподняли, поднесли ко рту горшок, и он пил неприятный настой, пахнущий резко и остро. Люди были малого роста, это удивило Хуана. И прохлада, идущая от стен. Скосив глаза, увидел тёмную шершавую стену. Понял, что это стена из камня, но кладки не заметил.

Тело горело. Жар терзал его слабые члены. А человечки всё стояли рядом говорили, щупали его тело. Он попытался произнести что-то, сам не соображая что. Слов своих не услышал и опять ощутил страх.

Во всех частях тела появилась особая слабость, и он закрыл глаза, медленно погружаясь в сон. Это был именно сон, а не беспамятство.

Прошло дней пять, и неожиданно Хуан услышал разговор. Говорили далеко, и слов он не понимал, но он слышал! С криком он приподнялся на ложе. Боль с силой ударила по телу. Но его услышали. Подошли трое в белых балахонах с голыми черепами.

Хуан провёл ладонью свободной руки по своей голове — она оказалась наголо острижена, покрыта местами повязками, словно заплатками.

— Я слышу! Слышу! — закричал он и вдруг понял, что говорит на родном русском языке. И говорил хорошо, без запинки. Сам удивился этому, вспомнив, что уже стал забывать его. — Я слышу! — перешёл он на португальский.

— Много хорош, — услышал в ответ, и ликование разлилось по телу. Это плохо отразилось на голове, и она, запульсировав, больно защемила. — Скоро ты быть хорошо. Спать! — человек властно положил ему холодную ладонь на грудь, заставив лечь.

Весь исколотый, Хуан лежал с тоскливым чувством. Он не знал, сколько тут находится, но знал, что это подземные проходы, вырубленные в мягком песчанике внутри какой-то горы. И здесь обитает какая-то группа людей, в основном китайцев, как ему показалось И что все они малого роста.

Он ни слова не понимал из того, что они говорили. Лишь один из них кое-как говорил по-португальски, и только с ним Хуан мог общаться словами.

— Ты сила, — говорил тот китаец тонким голосом. — Скоро быть хорошо. Ты хорошо. Сабха просить ты помощь. Мой ты помощь дать.

Теперь Хуан понял, почему оказался в этом подземелье. Каким-то образом Гному удалось выпросить у этих странных людей помощь для Хуана. И только благодаря этому его не растерзали толпа озверевших жителей.

Хотелось задать много вопросов, но он быстро утомлялся и засыпал. Его обильно поили всевозможными настоями, порошками, обкладывали припарками и парили в бане. И теперь, когда прошло уже больше месяца, как он узнал, Хуан мог ходить, опираясь на костыль. Одна нога была ещё в лубках, и Хуан знал, что она была сломана. Сломаны были и три ребра, правая рука вывихнута и только сейчас она стала хорошо двигаться и не болеть. И нос. Его большой и тонкий нос оказался на боку. Это поведал тот самый китаец, что немного знал португальский язык.

Трогая нос, Хуан не переставал удивляться, что он почти на месте и лишь незначительно смотрел немного в сторону. Самую малость.

Очень хотелось расспросить о Гноме. Но выяснилось, что он ушёл со всеми португальцами, и о нём ничего никто не знал. Это сильно огорчало Хуана.

Знатоки человеческого тела и души, эти знахари продолжали мучить Хуана всевозможными процедурами, потчевать отварами, мазями и баней. И только последняя доставляла ему огромное удовольствие.

Он ознакомился с пещерами. Они, как говорил китаец, существуют уже несколько тысячелетий, и в доказательство показывал в одной из галерей выцарапанные на гладкой поверхности одной из стен картинки с изображениями животных и людей, охотящихся на них.

— Очень древний ход. Долго рубить стена, — показывал следы от инструмента, которым орудовали древние люди. — Потом другой люди рубить другой ход. Много ход получить быть.

Хуан вышел наружу. Вниз вилась крутая тропка, местами проходившая по узкой, не более фута шириной полосе выступа, и так в четырёх местах. Буроватые обрывы горы увиты ползучими растениями. В расщелинах росли деревья, пальмы и кустарник. Некоторые деревья и кусты покрывали цветы разных оттенков. А из одной из пещерок журчал ручей с холодной водой. Он спадал узким водопадиком, и вокруг его устья часто сверкала радуга.

Вершина часто скрывалась в облаках или тумане, оттуда веяло холодом и сыростью. Зато в пещере и её ходах, проделанных человеком, всегда было прохладно и сухо. Лишь в том ходе, где течёт ручей, чувствовалась сырость и пахло гниющими растениями.

— Чем вы питаетесь? — спросил Хуан как-то.

— Гора дать земля. Люди копать, сажать, собирать. Потом показать. Мой с люди собирать в город еда. Хватит жить мы. Еда быть мало, мало. Так хорошо.

— То-то я смотрю, вы все худые, тощие. Как бы не померли с голоду.

— Мой люди сила, здоровье. Много еда — мало сила! Мой люди мало еда. Много работа, много молитва, много думать Бог.

Хуан не следил за временем. Он не знал, сколько прошло дней или недель. Но постепенно его силы восстанавливались. Его продолжали колоть иглами, поить целебными отварами и настоями. Особенно был горьким настой коричневого цвета и очень целебный, как говорил китаец.

— Кость хорошо лечить. Сильно быстро. Игла хорошо лечить. Баня хорошо лечить. Мой много знать трав, корень, цвет.

Вскоре Хуану стали разъяснять способ жизни этих людей. Их тут жило около тридцати человек. Иногда их пытаются выгнать, но пещеры они хорошо знают и легко уходят он притеснений. И никогда не позволяют себе убить человека. Только ранить, испугать, заставить отказаться от попыток сделать этой общине плохое.

— Наш община живёт после знаменитый мореход Чжен Хэ. Великан быть евнух. Много сто год назад! Мой дед приходить здесь и жить. Торговать. И мой с люди быть община маленький человек.

Хуан не всё понимал из трудного разговора с китайцем. Но узнал, что его