звали Знахарь Мо. Но не он был главой общины. Им был Маг Хуэ. С этим старикам Хуан уже встречался и удивлялся его тощей худобе. А говорили, что тому было больше девяноста лет. А он был бодр, крепок и довольно быстро семенил по тропке, не страшась опасных мест.

Да и Знахарь Мо был далеко не молод. Он сам сказал, что ему восемьдесят шесть лет. И Хуан как-то увидел, как этот Мо довольно успешно, к его удивлению, показывал молодому послушнику один из приёмов из борьбы или драки без оружия. Одними руками и босыми ногами.

— Ходи бос, — говорил он Хуану. — Сапог враг люди. Обливай вода холод. И хорошо источник земля. Как ручей, — он указал на ручей, что торопился сбежать с горы.

Хуана настойчиво заставляли становиться под холодные струи водопадика. Иногда к нему становилась целая очередь. Каждый должен был произвести два омовения в день. На рассвете и при закате. И при этом бормотать какое-то заклинание или молитву. Хуану пришлось долго зубрить её, не понимая смысла и значения слов.

— Это нет важно, Хуан, — говорил Мо. — Шептать! Не думать! Поднимать дух.

Хуан пожал плечами. Ему плохо были понятны слова Мо, но показать это казалась неудобным и он ответил:

— Мудрость ваша мне мало понятна. Уж очень запутанно для меня.

Китаец улыбнулся. Он не продолжил разговора, словно отдыхая после трудной работы. А Хуан отбросил смущение и снова задал вопрос:

— Неужели только по причине просьбы Сабха вы возитесь со мной?

Китаец опять улыбнулся.

— Нет. Мой люди долг проповедь учение. Ты знать учение, другой знать. И люди жить лучше быть. Помощь. Здесь иметь один испанец, много индус. Все хотеть жизнь хорошо. Сабха наш люди. Он быть долго здесь, просить ты. Говорить ты хорошо.

Хуан устал от такого разговора. Мо это понимал и отпустил его.

Постепенно у Хуана возникал интерес ко всему, что тут происходило. В голове вертелось множество вопросов. Но торопиться здесь не любили. Всё происходило медленно, постепенно, без суеты. Никого не заставляли. С каждым занимались наставники.

И ещё Хуан понял, что он попал к маленьким ростом людям, которые стремились этот недостаток физический компенсировать успехами духовными и умственными. Его познакомили с послушником-испанцем. Того звали Зенон, и фамилию свою он не назвал.

— Я уже здесь четыре года, Хуан, — говорил он, и в голосе слышались гордость и удовлетворение. — Я грамотный, дворянин. Окончил университет в Валенсии. Потом увлёкся Индией. Вначале хотел разбогатеть. Не получилось. Потом попал к этим чудакам, как сначала посчитал их. И теперь доволен судьбой.

— И нет желания вернуться на родину?

— Ни малейшего! Что я там найду? Нищету народа, спесь и гордыню дворянства, чванливость чиновников? Тут всё иначе. Отношения простые, без иносказаний и оглядки на происхождение. Нет, Хуан. Испания меня не привлекает. А здесь я совершенствую и тело и душу. Здесь возвышенная цель, а это так дорого для меня.

Хуан с нарастающим интересам наблюдал за испанцем. Он явно обладал умом, был хорошо образован, и тем более странно было видеть его здесь, в пещерах, под землёй!

И Хуан не утерпел, спросил:

— И это говоришь ты, грамотный, образованный и достойный человек?

— Если хочешь знать, то именно такие больше всего и тянутся в подобные общины. Они здесь находят умиротворение душе, спокойствие и веру в добро во благо Господа Единого во множестве лиц и для людей. Чем не поступки истинных христиан? Не этому ли учил нас Иисус?

— Ты так и остался христианином?

— На это ответить трудно. По духу — да. Христос был идеалом человека. И к этому идеалу мы все должны неустанно стремиться. Это трудно, почти невозможно, но делать необходимо. А то у нас слишком много говорят, проповедуют об учении и заветах Христа, и почти ничего для этого не делают.

— Ты такое говоришь! Зенон, тебя отправят в святую инквизицию, попади ты к своим! Страшно!

— Веру насаждать силой — великий грех. Веру необходимо прочувствовать в себе, осознать её необходимость и следовать ей. Иного ли ты знаешь людей, поступающих таким образом?

Хуан вздохнул и ответил с грустью:

— Вряд ли таких можно найти. Без греха кто может жизнь прожить?

— Это верно. Но стремиться к этому каждый должен. Иначе нет совершенствованию человека. Мы так и останемся животными с их животными потребностями. А наша духовность?

Слова Зенона сильно обеспокоили Хуана. Он потом долго думал над ними.

Он теперь часто встречался с Зеноном. Их долгие беседы сильно волновали Хуана, заставляли мыслить по-иному. И это радовало испанца.

— Я рад, что побудил тебя к размышлениям, Хуан. Теперь следует направить твои размышления в правильное русло. Многие так никогда и не находят этого правильного течения, и оно заносит их в греховные воды, болота, в трясину.

— Что это значит? — Не донял Хуан.

— Если вспомнить историю, то она так изобилует примерами совсем противными простейшим догмам учения Христа! Во имя этих ложных чувств уничтожаются тысячи безвинных людей. А рабство? Разве христианство совместимо с рабством? А наши великие церковники окружают себя не только роскошью, но, что самое отвратительное, рабами! Это уже не христиане!

Всё эти разговоры создали в голове Хуана такой беспорядок, что он счёл за лучшее пока перестать общаться с Зеноном. Тот воспринял желание товарища очень спокойно, ничем не выразил даже удивления. Уже этим поверг Хуана в некоторое недоумение, заставив опять раздумывать над образом жизни в общине.

Гора, где обосновалась община, находилась приблизительно в одном легуа от города. Туда ежедневно ходили общинники за сбором подаяний, не пропуская и деревень по пути.

Хуан однажды тоже пошёл с толпой общинников, и с интересом наблюдал процедуру сбора подаяний. Она походила на такую же у буддистов. Никто ничего не просил, но жители довольно охотно подавали, и по возвращению еды вполне хватало на два приёма на всю братию. Остальное производили сами.

Вскоре и Хуан стал работать на крошечных участках земли, отвоёванных у горы. Там выращивали рис, бананы, пшеницу, просо и огородные овощные культуры. У общины имелось с десяток ослов. Их использовали для перевозки грузов. И никогда для перевозки людей. Это удивило Хуана, и Зенон пояснил:

— Человек должен сам передвигаться. Это наш закон.

— А когда состарится и не сможет ходить?

— Пусть сидит на месте, а работу ему по его силам всегда найдут.

— Здесь у вас живут и женщины. У них какие права? Я заметил, что они во всех случаях жизни общины пользуются полной свободой. Как это?

— У нас считают,