— …а как православному, рекомендую вам почитать святогоМаксима Грека «О принципах мирного сосуществования религий».

Детина в задумчивости почесал в затылке:

— Гм… А у меня другая книжка есть, Библия называется,там тоже написано. И вот думаю я, которую из них считать первоисточником.Думаю, думаю…

В голосе его звучало некое обещание, я не стал разгадывать,поспешно взял тарелку с мясом и пошел по проходу, где меня пихал всяк, ктонечаянно, а кто нарочно, и, хотя у меня в руках не тарелка, исполненная борщомдо краев, пришлось придерживать кусок мяса рукой и прикрывать локтем. Наконецотыскал свободное место за столом поближе к полуоткрытой двери в благородное,как уже догадывался, собрание, однако эльф уже покинул стол, а собравшиесяаплодировали милой женщине в малиновом берете. Она смущалась, мило опускалаглазки, краснела и благодарила, благодарила, причем — очень бойко, уверенно.Чувствовалось, что хвалят ее часто.

Спиной ко мне крупный монах, поперек себя шире, с выбритойтонзурой, массивные плечи, зад еще шире, но спина-то, спина, куда там хомяку,что запасает зерна на зиму, вот это спина, на месте хребта вертикальнаявпадина, а по бокам две огромные массы… ладно, это под сутаной, а сам монахлениво увещевал невидимого мне за косяком собеседника:

— Что-то мрачно очень. Декаданс. У автора, кажется,растет мастерство. За декаданс пороть.

Я слышал горестный вскрик, шум борьбы, кого-то схватили иувели, я слышал, как он загребал шпорами каменный пол. Монах сказал ссомнением:

— А это хорошая строчка… Не у Ларионихи ли взята,случайно? А то ведь вот она, плетка, семь хвостов… Гм, «перемешалось со спиртомвино». Хм-м… Спирт вроде в вине присутствует изначально. Измеряется в градусах.Ежели хорошее, то обычно двенадцать. Ладно, потом решим, пороть или не пороть…

Я все вытягивал голову, стараясь угадать, что же замасонская ложа там, или составляют Великую Хартию Вольностей? За спинойвозникла драка, оглушил звон посуды, мимо пролетела табуретка, я услышал голосмонаха:

— …я долго думал, чья же это мама. Полосатая.Додумался. Отпраздновал с шиком, в окружении соратников и дам легкогоповедения…

Вторая табуретка срикошетила о спину массивногозолотокопателя и ударила в дверь. Та с мягким стуком захлопнулась. Я сразочарованным видом отвернулся и хотя ел с аппетитом, здесь всегда все сперчиком и жгучими специями, но теперь начал присматриваться и прислушиваться кпроисходящему в этом, главном, как понял, зале Корчмы.

На одном из столов явные аристократы: высокомерные, все смоноклями, один так и вовсе в пробковом шлеме не то плантатора, не то охотникана львов, двое в форме немецких войск. Не то бронетанковых, не то воздушных,но, скорее всего, бронетанково-воздушных. Или воздушно-бронетанковых, неважно.Рядом с ними убого накрытый стол, где трое в черных шляпах и с пейсами, ачетвертый явный эллинист, поддакивает, но на морде ехидная улыбочка, предательчертов, но, увы, здесь полиции нет, все должны справляться своими силами.

За моим столом двое ведут вялую беседу о том, как лучшеловить рыбу, на мормышку или блесну, и стоит ли отдавать Саудовскую Аравиююсовцам. На меня посматривали искоса, сперва настороженно, готовые дать отпор,едва влезу в беседу, но я помалкивал, и тогда один поинтересовался:

— А ты как сюда попал?

— По ссылке, — ответил я коротко.

Через зал прошел, держа взглядом дальний столик, высокий,могучего сложения человек в простых кожаных доспехах.

Седые волосы свободно падают на плечи, коричневое от солнцаи ветра лицо изборождено шрамами и морщинами. Еще с момента его появлениянекоторые из пьянствующих начали приподниматься и торопливо швырять в негоножи, молоты, а двое-трое выхватили луки и начали торопливо выпускать стрелы.

Старый воин не замедлил шага, ножи и стрелы звякали о егодоспехи, что выглядели собственной кожей, падали со звоном на пол. Пару стрелон с небрежностью перехватил и швырнул обратно, я видел, как мерзавцы падали насвои сиденья, ухватившись за пораженные места.

Мужик, что напротив меня, с укоризной покачал головой:

— Не терпят сильнее себя… Шакалы.

— Почему шакалы, — вступился я. — Инстинкт.

— Да уж очень как-то… не так, — проворчалон. — Погляди, он с открытым лицом, а они в масках, а сверху еще икапюшоны, чтобы их не узнать. А как их иначе назвать, как не трусами?.. А тудаже — жаждут быть первыми. Всякий, кто сильнее, — враг. Но что уж делать,если ему Бог дал, а им только показал, да и то издали?

— Кому не дал, — возразил я, — тот можетразвить сам. Он бросил на меня недобрый взгляд:

— Вижу, и тебе не нравится старый воин?

— Не нравится, — признался я. — И у меняинстинкт — быть первым.

— Ну, ты еще молод… Когда-то да получится. Но не сейчас,не сейчас…. Пока жив этот, остальным с ним не равняться. Но всех тянет именно вэту Корчму, потому что у всех в душе подленькая задумка: свалить его и сразустать сильнейшим!

— Почему подленькая?

— Ну ладно, расценивай как хошь… Они еще не знают, чтодля того, чтобы стать лучше, нужно не швырять ножи в спину, а как минимум тоженабить столько же драконов, сколько набил он, освобождая города и веси, нанестирану Повелителю Тьмы, перебить сто дюжин Кровавых Демонов, двести Ледяных Чудищи помирить враждующие сто тысяч лет королевства Клаты и Пеги!.. Я уж молчу проБитву у Трех Мостов и в Долине Ледяной Смерти…

Один из завсегдатаев, что сидел за тазиком с горячейпохлебкой и жадно орудовал ложкой, вскочил и выплеснул содержимое всего тазикана старого воина. Я содрогнулся, но варево странным образом ничуть неиспачкало, даже не коснулось, а стекло на пол. Одежда незнакомца осталасьчистой и опрятной.

Он ушел в дальний угол, отворил дверь под надписью «СтараяКорчма», я на миг увидел небольшое помещение, намного более тихое, и дверьзакрылась.

— Ничего, — проворчал мужик, — ему и тамдостается. Каждый старается возразить, поспорить, швырнуть костью… Утверждаютсяу нас так!

Слева через два стола один толстый монах с бычьей шеей сиделв окружении женщин-амазонок и вальяжно декламировал стихи, а еще через столдвое неимоверно худых гномов с завистливыми глазами постоянно прерывалиехидными репликами. Мне показалось, что одного из них уже где-то видел,повернул голову, как раз открылась дверь в «ОР», кого-то вытолкали в шею, яуспел заметить этих же двух гномов локоть к локтю, тоже морды завистливые, губышевелятся, шпильки, значит, бросают, но там оба покрупнее малость, а тот, что срыжей бородой, крупнее другого почти вдвое, хотя до размеров человека не дотягивает.

Я тупо дивился, как это может быть, а мужик, который ловитна мормышку, верно истолковал недоумение на моем лице, сказал понимающе: