‒ Это всё очень непонятно. Я ведь помню Серфа. Как мы с ним гуляли по набережной после занятий, как он катал меня на белоснежной пролетке, как любил кружить при встрече.

Мири посмотрела на меня, как на душевнобольную.

‒ Это всё было, ‒ согласилась она и сразу же добавила: ‒ Но только с Бестерли. И прогулки, и пролетка, и кружил он тебя каждый раз, как только ты попадала в его объятия. И целовал при всех, ни капли не стесняясь. И букетики носил: каждый день разные. Однажды даже влез ночью в окно нашей с тобой комнаты. А она, между прочим, располагалась на третьем этаже.

‒ Дева-заступница, ‒ я растерянно потёрла виски. – Получается, мне не просто стёрли память, а заменили одни воспоминания другими? Какой кошмар!

‒ Тут явно сильный менталист поработал, ‒ сочувственно произнесла подруга. – У моего Норли есть знакомый специалист по лечению травм от ментальной магии. Давай обратимся к нему?

‒ Спасибо, Мири, но после рождения сына моё сознание закрыто для любого менталиста, ‒ с грустью поблагодарила я. – Так что, придётся восстанавливать память по чужим рассказам.

‒ Может, съездишь на квартиру, где вы жили? Вдруг что-то вспомнится? Или лучше сразу в родовой замок Бестерли. Вы туда вдвоём на неделю перед помолвкой уезжали. Вернулась ты в полном восторге.

‒ Ты была на моей помолвке? – спросила я.

‒ Конечно, ‒ широко улыбнулась подруга. – У меня даже магснимок есть с того дня. Хочешь, покажу?

Я согласилась без малейших сомнений. Думала, Мири будет долго разыскивать нужную карточку, но она оставила меня буквально на пару минут. А вернулась с большим альбомом, в котором были расклеены перенесённые на бумагу магснимки и вырезки из газет. Она быстро долистала до нужной страницы и с гордым видом развернула альбом ко мне.

Я опустила взгляд и обомлела. На яркой цветной карточке были изображены двое: я и Эйтан. Да, оба выглядели моложе, чем сейчас, но важным было не это, а то, каким счастьем горели наши с ним глаза. Он держал меня за руку, наши пальцы были переплетены, и создавалось ощущение, что переплетены ещё и души. Тут любой бы сказал, что эти двое на снимке без ума друг от друга. А я, кажется, только сейчас окончательно поверила, что все рассказы о нашем общем прошлом ‒ чистая правда.

‒ В записке, которую мне принесли сегодня утром, было сказано, что ты придёшь с Бестерли, ‒ с понимаем проговорила Мирика. – И я решила, что вы снова вместе.

‒ Он хотел пойти со мной, но я отказалась. Заявила, что должна сама с тобой поговорить. И упрекнула его в том, что он на меня давит и пытается манипулировать.

Мири довольно улыбнулась.

‒ Ничего не поменялось, ‒ сказала она, качая головой. – Раньше ты жаловалось ровно на то же самое. А однажды призналась мне, что сама начала замечать за собой подобные выкрутасы. Смеялась и говорила: «С кем поведёшься, от того и наберёшься».

Я тоже улыбнулась, а по сердцу разлилось тепло.

Мы с Мири проговорили до самого вечера. Когда с работы вернулся её супруг, она тут же принялась нас с ним знакомить. Он оказался приятным, милым мужчиной лет сорока. И к Мирике явно относился с любовью.

От подруги я уходила с лёгким сердцем и уймой новой информации. А, бредя по утопающим в сумерках аллеям академии, вдруг поймала себя на том, что отчаянно хочу поговорить с Эйтаном. Рассказать ему, что узнала о нас. Показать карточку с магснимком, которую выпросила у Мири.

Когда зашла домой, обнаружила на кухонном столе записку от сына. Иль писал, что поужинал в столовой и ночевать останется в общежитии. Просил не волноваться за него. А в конце сообщил, что поговорил с отцом.

Вот так просто Иль дал мне понять своё отношение к родству с Бестерли. Если сын ещё не принял его окончательно, то теперь это просто дело времени. И я совру, если скажу, что не была этому рада.

Ещё раз перечитав записку сына, я развернулась и покинула пустой дом. Коль Ильер всё равно ушёл, то ничего не мешает мне наведаться к Эйтану. Просто поговорить.

Дверь мне открыл лакей.

При виде темноволосого молодого мужчины в сером форменном костюме, я немного стушевалась. Ведь умудрилась забыть, что у Эйтана есть прислуга. Думала, меня встретит сам Эйт. Но, видимо, лорду Бестерли не по статусу обходиться в быту без чужой помощи.

‒ Доброго вечера, тиса Кайс, ‒ поздоровался лакей. – По какому вы вопросу?

‒ По личному, ‒ ответила я.

‒ Проходите, ‒ он отступил от входа, пропуская меня внутрь. – Милорд в своём кабинете. Но вы можете подождать его в гостиной.

Когда лакей ушёл, я остановилась посреди светлой комнаты и всё же решила осмотреться. Здесь было довольно уютно, мебель выглядела дорогой и добротной, на полу перед негорящим камином красовался мягкий ковёр, а на диване лежали небрежно разбросанные маленькие декоративные подушки. На стене висела одна единственная картина с изображением несущегося по волнам корабля с раздутыми белоснежными парусами. И рисунок был выполнен так реалистично, что, казалось, сейчас из него выплеснется вода, а всю комнату накроет волной.

‒ Доброго вечера, Бель, ‒ послышался за спиной голос Эйтана.

Я обернулась. Он стоял у входа в гостиную и тепло улыбался. А мне вспомнился тот вечер, когда пришла к нему за пропуском, чтобы отправиться искать Ильера. Да… тогда Эйт смотрел на меня совсем иначе.

‒ Доброго, ‒ ответила ему. – Надеюсь, я не отвлекла тебя своим визитом?

‒ Нет, что ты, ‒ сказал он. И тут же предложил: – Составишь мне компанию за ужином?

‒ На самом деле я пришла рассказать тебе о встрече с Мири. Но от ужина не откажусь.

‒ Отлично, Бель. Пойдём на кухню. У Херри, должно быть, уже всё готово.

‒ Он у тебя ещё и повар? – удивилась я.

‒ Он у меня универсальный специалист, ‒ усмехнулся Эйт. ‒ Многое может, многое умеет. Готовит, конечно, не особенно вкусно, но я привык.

Эйтан взял меня за руку и повёл в сторону кухни. А там вдруг решил представить мне своего лакея.

‒ Бель, знакомься. Это Херридел Смайт, ‒ произнёс он, указывая на парня. ‒ Закончил академию два года назад, менталист с выдающимися способностями. Осуждён за незаконное использование дара и нанесение тяжёлого вреда чужому здоровью. Приговорён к трём годам каторжных работ. Отбывает наказание у меня.

Херри бросил на него обиженный взгляд.

‒ Зачем вы так? – проговорил расстроенно. Видимо, не хотел лишний раз афишировать сей факт своей биографии.

Вот только Эйтан точно не испытывал ни капли вины за открытие чужого секрета.