Тогоев поерзал на сиденье, будто птица, устраивавшаяся нагнездовье, и зажмурился. Хруцкий пару секунд смотрел на него, затем вышел итихо прикрыл за собой дверь.

Сергей не пошел в отделение. Он сидел на кухонном полу,положив руки на согнутые колени и прикрыв глаза, и Маша со страхом следила затем, как быстро его пальцы перебирают четки, сделанные Костей прошлым летом извишневых косточек. В самих четках не было ничего пугающего, но Сергейотщелкивал их с монотонной равномерностью, и звук действовал Маше на нервы.

– Сережа, надо написать заявление, – наконец невыдержала она.

Бабкин не отреагировал. Это тоже было страшно: он совсем несмотрел на нее и, кажется, даже не слышал. Она понимала, что он чувствует, ноничем не могла ему помочь.

Год назад на них с Костей покушались, и Маша помнила свойбезумный страх за сына, прижимавшегося к стене подъезда, запах пропахшей потоми куревом куртки от одного из тех, кто держал нож у ее горла, прикосновениечьей-то влажной руки к своей… И еще у нее тогда отчего-то закладывало уши.

После покушения их спрятали в загородном доме у приятеляИлюшина, и пока Сергей с Макаром искали нападавших, они провели нескольконевыносимых недель. Невыносимых потому, что каждую минуту она боялась услышатьзвонок, сообщающий ей о несчастье с Сергеем. Ей снились кошмары: люди в черныхмасках нападали на дом приютившего их человека, проходили сквозь стены иубивали всю его семью – жену с двумя детьми, пожилую тетушку,брата-студента, – а затем принимались искать их с Костей. Во дворе онабоялась отходить от собак – двух гигантских белых алабаев, неприязненнопоглядывавших на чужую женщину и ее ребенка, за которым она следовала по пятам[3].

Когда Бабкин, расследовав дело, приехал за ними, он нашелМашу поправившейся на пять килограммов и был от души рад, что с ней все впорядке. Она не стала ему рассказывать, что две недели только и делала, что ела– постоянно жевала все, что попадало под руку, пару раз даже сорвала стебливесенней травы, которая оказалась горькой. Как-то ночью, проснувшись отстрашного сна, она побоялась идти на кухню по темному дому и сжевала листбумаги, на котором днем рисовал Костя. После этого ей удалось уснуть.

– Нужно написать заявление, – повторила Маша,сдерживаясь, чтобы не вырвать у Сергея щелкавшие четки. – И позвонитьтвоим ребятам, с которыми ты раньше работал. Мише, Вадиму…

Бабкин не пошевельнулся.

– Господи, Сережа, ну скажи же хоть что-нибудь! Уже двачаса прошло!

Он открыл глаза и уставился на нее с таким удивлением,словно вообще не ожидал, что она находится на кухне.

– Пойдем спать, – сказал он, помолчав. –Машка, не бери в голову. Мне просто нужно немного пораскинуть мозгами, вот ивсе.

Она смогла уснуть только под утро. Костя, встревоженныйпроисходящим, до двух часов ночи то и дело выходил из своей комнаты, просил тоодно, то другое, требовал, чтобы ему рассказали, что происходит и почему онзавтра не пойдет в школу. В конце концов Маша прикрикнула на него, и толькопосле этого мальчик угомонился.

Сергей так и не уснул. Она видела, как он сидит в кресле,тихонько пощелкивая четками, ходит по дому, напоминая ей тех алабаев, чтоохраняли дом их временного хозяина. Когда Маша наконец провалилась в сон,последним, что ей запомнилось, была ссутулившаяся фигура Бабкина, склонившегосяпочему-то над разложенной на полу газетой.

Звонок в дверь рано утром прогремел по всей квартире, и Машаподскочила на кровати. Сергей уже стоял в коридоре – когда он успелвыйти?! – и она чуть не закричала. В правой руке он держал черныйблестящий пистолет, показавшийся ей очень большим. Не подходя к «глазку», хотяэто был самый простой способ выяснить, кто за дверью, Сергей наклонился,оставаясь за косяком, и громко спросил:

– Кто?

Ему что-то ответили – Маша не расслышала, что именно, –и Бабкин, изменившись в лице, быстро глянул в «глазок» и отпер засов. Затемшагнул назад, недоверчиво улыбаясь, и в квартиру ввалился Макар Илюшин соспортивной сумкой на плече.

– Я выехал сразу после твоего звонка. Кстати, почему утебя телефон отключен?

Загорелый Илюшин с выгоревшими светлыми волосами,выглядевший, как турист после долгого отпуска в горах, занял лучшее кресло вкомнате и по привычке вытянул длинные ноги. Маша заметила, что за время отсутствияон похудел и сразу стал выглядеть старше – уже не студент престижного вуза, вмеру наплевательски относящийся к учебе, а тридцатилетний мужчина с насмешливыми умным лицом.

Бабкин полез в карман, поглядел на телефон.

– Точно… Разрядился, должно быть.

– Маш, а твой?

Не сразу сообразив, о чем ее спрашивают, Маша пошла вкомнату и вернулась с севшим телефоном, который лежал в сумке со вчерашнегодня.

– Ну вы даете! – Макар укоризненно покачалголовой. – Я, понимаешь, нервничаю, а они даже телефоны не проверяют!

– Что ты делаешь? – недоверчиво переспросилБабкин. – Нервничаешь?

– Представь себе, да, мой патологически честный друг.Зачем ты отправился к Тогоеву с рассказом о его дочери? Чего, интересно знать,ты ожидал от этого психа?

– А я не подозревал, что он псих, – огрызнулсяСергей. – А если ты это видел, какого дьявола мы стали с ним работать?

– Потому что он платил, – пожал плечами Макар, несобираясь напоминать Бабкину, что именно тот настоял на заключении контракта сТогоевым. – Кто ж знал, что ваши с ним отношения выйдут за рамкирабоче-денежных.

Маша не выдержала.

– То, что в него стреляли и чудом не убили, тыназываешь «вышли за рамки рабоче-денежных отношений»? – вполголосаспросила она. – А потом позвонили и пригрозили убить нас с Костей, если онхоть одной живой душе заикнется о том, что узнал о Сахаровой.

– Я хотел сказать… – Илюшин взглянул на нее иосекся.

На несколько секунд в комнате повисла полная тишина.

– Извини, – наконец сказал он, обращаясь к Маше,но вместо нее, принимая извинения, кивнул Бабкин. – Я постараюсь всеуладить.

Машу внезапно отпустило. Она села на ковер, обхватив рукамиколени.

– Да, постарайтесь. Только учтите, что мы с Костейотсюда никуда не уедем.

Военное совещание, как назвала его Маша, шло за закрытымидверями два часа. Она успела написать сценарий и отправить его редактору,разобраться вместе с Костей в задании по химии, а из комнаты все доносилисьприглушенные голоса. Наконец в коридор выглянул Сергей и весело потребовал ихпокормить.

Когда она помешивала суп в кастрюльке, размышляя, хватит лина всех хлеба – спуститься в магазин она сейчас отказалась бы даже под угрозойнедельного голода, – муж неслышно подошел сзади и обнял ее, прикоснулсягубами к шее.