нормально посчитать, будь ты неладен! Адад решил проведать Саргона на привале? Ну, ничего. Даже ты не сможешь помешать мне начать считать заново, верно? — я безумно захихикал.

Каким-то отголоском, еще не до конца потухшего, сознания я понимал, что схожу с ума. Медленно, но верно небесное светило поджаривает мой разум, словно баранину на вертеле. И я ничего не мог с этим поделать. Будто мошка, попавшая в липкую древесную смолу, обреченная на мучительную смерть. Один. Посреди бескрайних просторов пустыни. Под чистым открытым небом. Я ощущал себя песчинкой посреди необъятного «ничто». Песчинкой среди песка…

«Раз мне суждено закончить свой жизненный путь именно здесь, то я сделаю это так, как этого хочу, а именно — считая песчинки. Начну, пожалуй, заново. Одна, две, три…».

Я успел добраться до тысячи, когда опять сбился со счета. На этот раз мне помешал не ветер. Нечто прошуршало над моей непокрытой выжженной головой. На мгновение даже почудилось, как увидел чью-то тень.

— Кто бы ты ни был, убирайся! — прошептал я.

Однако шуршание повторилось, теперь резко переходя в звук. Звук, напоминающий хлопанье крыльев орла, словно он пролетел возле самого уха. Он доносился слева, из прохода между дюнами. Медленно я повернул голову…

И увидел ЕГО!

Вне всяких сомнений, это был именно он!

Собачья голова. Открытая пасть, с обнаженными острыми, как заточенные кинжалы, белыми клыками, меж которых капала слюна. Злобные желтые глаза. Мощные лапы с огромными когтями, которым позавидовал бы лев. Массивные серые крылья с таким широким размахом, что едва помещались в проход между барханов.

Пазузу!

Я продолжал оставаться на месте, не переставая смотреть в немигающие глаза демона и не испытывая и толики страха. Он исчез. Испарился вместе с остатками влаги из моего тела под лучами ослепительного солнца пустыни. Будь я в здравом уме и полон сил, то непременно вскочил на ноги. Истошно вопя, как перепуганная овца, ринулся бы наутек. Но только не сейчас. Не в этот миг.

Вместо ожидаемой гримасы ужаса, легкая улыбка тронула мои губы:

— Тебе не понравилось, что я считал песчинки? Или это просто Шамаш обиделся на мои слова и подослал тебя расправиться со мной? Ну, так извинений он не дождется. А ты давай. Делай свою работу.

Пазузу злобно зарычал, перебирая песок передними лапами. Немигающие желтые глаза вперились в меня, словно собирались высосать всю жизненную силу, которой и без того оставалось не много.

— Что же ты медлишь? — усмехнулся я. — Нападай.

Однако Пазузу не двинулся с места. Лишь издал глухой шелестящий звук.

Я развернулся всем телом к чудовищу, слегка наклонился вперед, будто сам хотел напасть на него.

Безумие полностью застилало разум:

— Смелее. Не заставляй меня ждать.

Наши взгляды снова встретились. Я вновь увидел в этих немигающих желтых глазах всю злобу этого мира. Злобу, обреченную копиться в Пазузу вечно. Но было в этих глазах что-то еще. Что-то, что я не сумел разглядеть с первого раза. То было отражение. Отражение моих собственных глаз, в которых полыхал настоящий огонь. Огонь дикого, безудержного безумия. Незаметно для себя самого, мой рот расплылся в злорадной ухмылке. Горячий воздух пустыни со вдохом проник в легкие.

Словно со стороны через мгновение я услышал собственный крик:

— Нападай!

Издав свирепый рев тысячи львов, Пазузу распрямил лапы и совершил свой роковой бросок.

[1] Син — в шумеро-аккадской мифологии бог Луны.

[2] Нуску — вавилонский бог огня и палящего зноя.

[3] Энлиль — в шумеро-аккадской мифологии бог ветра, воздуха, земли и бурь, верховный бог шумерского пантеона, но позже стал также почитаться аккадцами, вавилонянами, ассирийцами и хурритами.

Часть II. Земляной лев

Днем и ночью да будешь ты весел,

Праздник справляй ежедневно,

Днем и ночью играй и пляши ты!

Светлы да будут твои одежды,

Волосы чисты, водой омывайся…[1]

1

Открыв глаза, я не увидел ровным счетом ничего. В первые секунды даже подумал, что сплю или брежу, но, похлопав руками по щекам, убедился в обратном.

«Боги, я что, ослеп?».

Сердце учащенно забилось. Возникло резкое желание вскочить и бежать, бежать куда угодно, но я, хоть и с трудом, подавил предательский страх. Сделал глубокий вдох. При этом чуть не закашлявшись. Воздух был спертым и затхлым. Пыльным.

«Спокойно. Вот так. Хорошо. Прежде всего, надо вспомнить, как я здесь оказался. Здесь, это где? О, боги, ничего же не видно!».

Я напряг память, пытаясь выжать из нее хоть что-нибудь, но на ум приходили лишь жалкие обрывки. Разрушенная хижина. Цепи. Широкий зал с барельефом в виде желтых львов на стенах. Песок. Много песка. Больше ничего. По отдельности все это казалось каким-то безумным бредом, но сложить кусочки воедино у меня никак не получалось. Решив, что память вернется со временем, я осторожно начал подниматься, нащупав стену справа от себя. Она была холодной и, судя по всему, состояла из глиняных кирпичей. Глубоко вдохнув еще раз, я опять попытался разглядеть хоть что-нибудь, но снова безрезультатно. Единственное, чего я добился, так это рези в глазах. Тогда, стараясь не отпускать правой руки от стены, я отошел от нее как можно дальше и вытянул левую руку в пустоту — кончиками пальцев мне удалось нащупать еще одну, точно такую же, стену.

«Очевидно, это какой-то проход. Любой проход имеет начало и конец. Я просто пойду вперед, держась правой стены и, рано или поздно, куда-нибудь приду».

Приняв такое решение, как единственно верное, я осторожно двинулся вперед, шаркая ногами по землистому полу.

Не смотря на то, что от стены явно отдавало прохладой, холода я