– Полый Фобос, – сказала Зоя.

– Простите? – Аркадий Владимирович даже соизволил оторваться от книги и посмотрел на нее сквозь очки-консервы.

– Полый Фобос. Вы читали статью Шкловского о том, что некоторые особенности движения этого спутника Марса заставляют предполагать наличие в нем огромных пустот?

– Заставляют предполагать, – задумчиво повторил Гор. – А как это соотносится с гипотезой о Фаэтоне?

Зоя закрыла бортовой журнал, подошла к столику с чайными принадлежностями и двумя термосами, изукрашенными яркими китайскими птицами. Поколебалась, но выбрала чай. Аркадию Владимировичу налила кофе.

– Благодарю, – сказал Гор, принимая чашку. – Но вы так и не ответили, Зоя.

Она отхлебнула чай и смущенно пробурчала:

– Вы смеяться не будете, Аркадий Владимирович?

– Ни в коей мере, – пообещал Гор, даже ладонь показал в знак клятвенности заверения.

– Мне действительно кажется, что все это взаимосвязано, – сказала Зоя. – Марсианские каналы, Фаэтон, полый Фобос, египетские пирамиды…

– Даже пирамиды? – удивился Гор.

– Конечно! Ведь почти доказано, что такие сложнейшие инженерные сооружения, как пирамиды, не могли быть построены во времена фараонов, да еще примитивными средствами и рабами. Скорее всего, их возвели гораздо раньше. А каменные города индейцев майя? Каменный вычислитель Нон-Падол? Истуканы острова Пасхи?

– Вы не верите, что все это было под силу создать людям? – прищурился Гор.

– Под силу, конечно же, – немного смутилась Зоя. – Но… не так быстро, понимаете? Если бы история человечества насчитывала сотни тысяч лет, то такие развитые цивилизации возникли бы закономерно. Но человечеству всего лишь сорок тысяч лет. Мы развиваемся слишком быстрыми темпами.

– И по-вашему, – заключил Аркадий Владимирович, – все пирамиды, истуканы и прочие рисунки в пустыне Наска сделаны пришельцами? Марсианами?

– Фаэтонцами, – поправила Зоя.

– Удивительно богатая у вас фантазия, – восхитился Гор. – Одним допущением решить все загадки человеческой истории.

– Ну, это не моя фантазия, – смущенно сказала Зоя. Аркадий Владимирович явно не читал научно-фантастические романы Казанского, где все эти допущения излагались в красочной литературно-художественной форме.

Гор было вздохнул поглубже, чтобы возразить, но тут настойчиво запиликал сигнал сообщения из ЦУПа.

Гор вскочил со штурманского кресла и склонился над щелью, откуда ползла дырчатая лента закодированного сообщения. Аркадий Владимирович просматривал ее по мере поступления, не удосужившись прогнать сквозь дешифратор, – космический волк с легкостью читал последовательность отверстий.

– Вот черт, – сказал он, нажав интерком: – Борис Сергеевич, срочное сообщение из ЦУПа, требуется ваше присутствие на мостике.

– В чем дело? – донесся голос командира.

– Новые данные о «Шраме».

Американские загоризонтные корабли не имели официальной регистрации ООН, как советские, китайские и космические корабли других стран. Инспекторы Организации Объединенных Наций и международные комиссии на них не допускались. Порой даже названия загоризонтных кораблей не сообщалось в печати в кратких извещениях об очередном запуске.

Однако о полете к Марсу, как очередному доказательству превосходства американской науки и технологий, было объявлено с большой помпой и даже название корабля просочилось в газеты – «Шрам». Имелась еще одна крупица информации, добытая дотошными журналистами, – имя командира корабля. Джон Доу.

И вот после длительного периода нахождения на орбите Марса «Шрам» под командованием Джона Доу вдруг приступил к выполнению маневров, однако целью этих маневров, как можно было определить с центров слежения на Земле и Луне, не являлась высадка на Марс.

– И чего же он хочет? – Борис Сергеевич отбросил очередной ленточный свиток с записью наблюдений обсерватории в Лунограде.

– Мы точно знаем, чего он не хочет, – философски заметил Гор. – И это пока единственное наше позитивное знание. Ровно до тех пор, пока ты не дашь разрешение на расконсервацию заг-курсографа.

– Заг-курсографа! – Биленкин, которого тоже вызвали на мостик, покачал головой. – Что-то мы рано за наше ультима рацио взялись.

Командир молчал, раздумывая, а Зоя склонилась к маленькому главному пилоту:

– А что такое заг-курсограф?

– Бомба, – кратко ответствовал Биленкин. И добавил: – Термоядерная. – Помолчал и еще: – С тикающим запалом.

– Запросить ЦУП, командир? – предложил Гор. – Они не будут возражать. Мы сейчас ближе всех и можем дать в ЦУП наиболее полную информацию.

Борис Сергеевич продолжал молчать, просматривая ленту. Гор открыл было рот добавить что-то еще, но Биленкин сделал ему знак помолчать. Зоя ничего не понимала – что это за заг-курсограф такой и почему его применение ввергло командира в глубокое раздумье.

Но вот он отложил перфоленту и встал. Осмотрел находящихся на мостике.

– Зоя, идите со мной, – и толкнул дверь.

– Не урони, – вослед донесся заговорщицкий громкий шепот Биленкина.

Командир направился в кают-компанию. Самое просторное помещение на корабле, где экипаж проводил досуг, смотрел кинофильмы, где проходили партийные собрания и ежеутренние политинформации для тех, кто свободен от вахты. По стенам висели портреты исторических деятелей, провозвестников космистской эры – Джордано Бруно, Коперника, Галилея, Циолковского, Цандера, был и портрет Гагарина, только не обычно-парадный, а вполне себе бытовой, на котором первый космист Земли стоял посреди заснеженного поля, опираясь на лыжные палки, видимо только-только завершив пробежку по виднеющемуся позади него лесу.

Мартынов сдвинул портрет Циолковского, и за ним оказался сейф. Зоя удивилась – она никогда не думала, что на корабле есть вещи, которым место в запертом сейфе. Конечно, имелся арсенал с набором лучевых пистолетов, но чтобы сейф! Командир распахнул толстую металлическую дверцу и подозвал Зою:

– Нужно вытянуть вот этот футляр. Только осторожнее – он тяжелый и… неприятный.

Лишь взявшись за коробку, Зоя поняла, что имел в виду командир, назвав футляр неприятным. Вроде бы ничего особенного – подушечки пальцев ощущают короткий и плотный ворс, похожий на бархат, но возникает иллюзия, будто в руках нечто осклизлое, гниющее, вот-вот готовое расползтись отвратными ошметками, напоследок еще и обдав жижей длительного разложения.

– Ох, – непроизвольно сказала Зоя, но футляр удержала. Ровно до тех пор, пока они не переставили его на ближайший стол.

Зое невыносимо захотелось вымыть руки. И уж во всяком случае больше не касаться этого странного футляра.

– Перенесем его в рубку, – сказал Мартынов, и Зое ничего не оставалось, как вновь ухватиться за ворсистую поверхность.