Ричард решил этот вопрос так же, как в случае сбора денег для оплаты выкупа, – он повелел, чтобы монастыри отдали всю шерсть, полученную за год. Учитывая, что аббатства уже передали свою долю в году прошедшем (и в казначейских свитках сохранились записи о стоимости шерсти, поступившей из разных мест от Йоркшира, где было значительное количество цистерцианских обителей, до Холма в Норфолке, а также данные о кораблях, на которых она была доставлена в Германию), можно предположить, что их силой заставили отказаться от значительной части дохода два года подряд. Когда же монахи воспротивились, заявив, что король возлагает на них слишком непосильное бремя, в отличие от остальных своих подданных, Ричард предложил им купить для себя льготы. Уильям Ньюбургский пишет, что король, «льстиво восхваляя щедрость и преданность монахов, заявил, что оставляет их шерсть в качестве залога до следующего октября, когда им предстоит выкупить ее, внеся необходимую ему сумму».

Не смогли уберечься от поборов и города. Жители Линкольна, например, заплатили 500 марок «за получение от короля привилегий, как у жителей Нортгемптона». Йоркцы передали королю 200 марок «в качестве подарка за радость видеть его свободным», а лондонцы 1500 марок «в знак благоговения и в качестве благодарности за сохранение свобод, а также в помощь в выплате выкупа».

В последний день Совета, 2 апреля Ричард коснулся темы жалоб на архиепископа Йоркского. Многие обвиняли его в том, что он незаконно требует выплат. Скорее всего, речь шла о стремлении Джеффри заставить духовенство внести вклад в освобождение короля, поскольку, в частности, каноники отказывались подчиниться требованиям. Неудивительно, что архиепископ не снизошел до споров, уверенный в поддержке короля по этому вопросу, который действительно отклонил все предъявленные брату обвинения.

Меры, предпринятые против Жерара де Камвилла, констебля Линкольна, были намного серьезнее. По подстрекательству канцлера, как говорили, Жерара обвинили в связи с грабителями, появлявшимися из замка Линкольн и нападавшими на корабли торговцев, направлявшихся на ярмарку в Стэмфорд. Более того, ему вменялось неуважение к королевской власти, поскольку он отказался явиться в суд, когда его призвали юстициарии, или на худой конец представить им тех грабителей. На все приказы Жерар отвечал, что является человеком принца Иоанна и судить его вправе только он. В результате Комвилла признали ближайшим соратником Иоанна, его партии и всех врагов короля и обвинили в помощи при захвате Тикхилла и Ноттингема.

Жерар отверг все обвинения, обе протестующих стороны громко заявили, что будут до конца отстаивать свою правоту. Сведения о результатах и вынесенных решениях этого суда, если таковой состоялся, не сохранились до наших дней, но есть данные, что к Михайлову дню текущего года Жерар передал королю «милостивому и милосердному для возвращения своих земель» 2000 марок. Его жена Никола заплатила 300 марок «за право выдать дочь за человека по ее выбору, исключая врагов короны».

Последним обсуждаемым вопросом было ослабление власти Ричарда и ухудшение положения дел в связи с пленом и оскорблением, нанесенным императором. Возможно, в Англии уже стало известно, что Ричард готов был передать королевство Генриху VI, однако тот вернул Англию и пожелал, чтобы король принес ему оммаж и обещал выплачивать ежегодно 5000 фунтов стерлингов.

Бароны настаивали на повторной коронации Ричарда с целью развеять все сомнения в его спасении и действительной власти. Скорее всего, бароны вспомнили о короле Стефане, находившемся в плену у императрицы Матильды. После освобождения он провел вторичную торжественную коронацию в Кентербери на Рождество 1141 года. Несмотря на страстное желание вернуться на континент и начать борьбу с Филиппом за свои земли, Ричард неожиданно легко согласился провести церемонию. Он сообщил, что будет вновь коронован в Вестминстере 17 апреля, и приказал всем официальным лицам государства и тем, кто находился в осажденных им замках, явиться в Винчестер для встречи с ним на следующий день после торжества. После этого Ричард отбыл в Клипстон, где намеревался встретиться с Вильгельмом, королем Шотландии, и провести Вербное воскресенье, чтобы в полной мере насладиться празднеством.

Как сказано в некрологе о короле Ричарде, он был большим любителем церковных праздничных церемоний, следил, чтобы хор его личной часовни, который, разумеется, как и весь двор, всегда отправлялся вслед за королем, был красиво и богато одет. Аббат Рауль Коггесхолл пишет, что «король щедрыми дарами и приказами добивался от служителей чистого пения, одухотворенной манеры и сам подходил к хору и побуждал их жестами и окриками петь громче». Выражение «жестами и окриками» кажется мне несколько двусмысленным. Означает ли это, что Ричард, сам подпевая, показывал руками, что следует петь громче, или предпочитал раздавать оплеухи и таким образом управлял хором?

Два короля со своим сопровождением отбыли в Саутуэлл в понедельник, 4 апреля, а оттуда на следующий день в Мелтон-Мобрей. Ричард был в столь благожелательном расположении духа, что Вильгельм решился в очередной раз поднять вопрос о приграничных графствах Нортамберленд, Камберленд и Уэстморленд, которыми должен был владеть «по праву преемника», поскольку так и не добился результата. Ричард, не желая обижать друга и союзника, ответил весьма уклончиво, сказав, что столь серьезное дело требует обсуждения с баронами.

Приятное путешествие королей продолжалось. В среду их развлекал Питер, главный лесничий Ратленда, в четверг они были уже в Геддингтоне, где решили задержаться, чтобы торжественно встретить Страстную пятницу. В субботу Ричард и Вильгельм прибыли в Нортгемптон. По окончании пышного празднования Пасхи Ричард в понедельник собрал членов совета для обсуждения притязаний короля Шотландии. Разумеется, ответ их был отрицательным, члены совета вынесли вердикт, что подобное невозможно, особенно в то время, когда враги короля активно действуют во Франции. С целью смягчить удар Ричард провел беседу с Вильгельмом в присутствии королевы Алиеноры, архиепископа Губерта Уолтера, епископа Гуго Дарэмского, епископа Глазго Жоселина и многих других английских и шотландских ноблей, желая также показать свое уважение к королю Вильгельму, несмотря на решение, вынесенное советом.

Во вторник 12 апреля король Ричард покинул графство и отправился на юг, где остановился в Сильверстоуне. Архиепископ Уолтер и епископ Гуго Дарэмский выехали в Бракли, где епископ последние тридцать лет держал приют. Пока слуги готовили ужин, явились приближенные короля Вильгельма и заявили, что намерены расположиться здесь, и попытались выгнать людей епископа. Шотландцы закупили продукты на рынке и разожгли очаг в другой части здания.

Когда прибыл епископ, ему доложили о произошедшем. Гуго, в чьих жилах текла королевская кровь, вскипел и воспротивился тому, чтобы в его доме хозяйничали шотландцы. Он приказал накрыть на стол и подавать ужин. Вскоре появился и архиепископ Уолтер. Понимая, что Вильгельм не в лучшем настроении после полученного от Ричарда отказа отдать ему северные графства, архиепископ посоветовал Гуго уступить и позволить Вильгельму быть гостем в его доме.

К несчастью, король Вильгельм, охотившийся в ближайшем лесу, узнал о недовольстве епископа. Разгневавшись, он повелел отдать приготовленную для него еду беднякам, а сам направился в Сильверстоун, чтобы немедленно пожаловаться Ричарду на оскорбительный поступок епископа.