В ответ от мисс Пентикост я получила лишь «хм…».

— Вам не нравится такой вариант?

— Напротив, это великолепная теория. Она ловко объясняет, почему дверь была заперта изнутри.

Я настолько не привыкла к комплиментам своим дедуктивным способностям, что ни слову не поверила. И все-таки промолчала.

— Прости, что тебе пришлось провести такой утомительный день, но это было необходимо, — сказала мисс Пентикост, снова взявшись за газеты. — Ужин будет позже обычного. Сегодня миссис Кэмпбелл удалось урвать на рыбном рынке гребешки.

Это означало, что я могу идти. Я покинула комнату и смыла под душем вонь горелого металла и пота. Юбку мне хотелось сжечь, но кто знает, когда снова придется надеть маскарадный костюм образцовой секретарши. Я переоделась в джинсовый комбинезон и мужскую толстовку, оставшиеся еще со времен цирка. Мы не придерживались традиции наряжаться к ужину, а мисс Пентикост могла появиться и в пижаме. Раз уж у меня появилась пара свободных минут, я решила поработать и напечатать свои заметки. В субботу всегда полно дел, и я сэкономлю кучу времени, если начну прямо сейчас. Я скормила пишущей машинке первый лист бумаги, и тут зазвонил телефон. Было уже поздно, но во время расследований я отвечаю на звонки в любое время суток.

— Офис Лилиан Пентикост, говорит Уилл Паркер.

— Уилл. Это Бекка Коллинз.

Должна признаться, слышать свое имя, произнесенное этим тягучим голосом, было приятно.

— Добрый вечер, мисс Коллинз. Чем могу помочь?

— Это немного… Я не вполне уверена…

— Просто скажите.

— Вы сегодня свободны?

— Уже поздно, — ответила я. — Мисс Пентикост не примет никого до завтра.

Ее смех зазвенел как ручеек на гладкой гальке.

— Нет, Уилл, — сказал она, явно улыбаясь. — Свободны ли сегодня вы?

Я не упоминала, что порой бываю туповата?

— Я спрашиваю, потому что собираюсь пойти в клуб, а мой партнер в последнюю минуту отказался. Я знаю, это так поспешно, но вы же сказали, что любите танцевать.

— Мисс Коллинз…

— Бекка.

— Бекка. Это будет непрофессионально с моей стороны. Пойти на… Пойти в клуб с… подозреваемой.

— Клиенткой. Пожалуйста… — промурлыкала она. — Певица, которую я совершенно обожаю, выступает в крохотном клубе рядом с Колумбийским университетом. Ну пожалуйста. Хоть раз побудьте непрофессионалом.

Я попросила ее не вешать трубку, поспешила наверх и сунула голову в спальню мисс Пентикост.

— Гребешки готовы? — спросила она.

— Об этом лучше спросить миссис Кэмпбелл. Я пришла из-за телефонного звонка клиентки — той, что с кудряшками и длинными ногами, она приглашает меня сегодня на танцы.

Мисс Пентикост вздернула брови почти на полдюйма.

— Не знаю, что у нее на уме, но если она приглашает в то место, о котором я подумала, то ей не просто нужно найти спутницу. Я понимаю, она наша клиентка, может, неофициально, но она крестница нашего…

— Тебе следует пойти, — сказала мисс Пентикост.

Я издала какой-то нечленораздельный звук, уж не знаю какой.

— Нам нужна внутренняя информация от члена семьи, — объявила она. — Мы слишком многое узнаем только извне.

Я собралась с духом.

— То есть я иду с Беккой Коллинз на танцы, чтобы попытаться рассмотреть ее внутренности?

— Не будь такой грубой, — фыркнула она и, могу поклясться, слегка покраснела. — Я доверяю твоим суждениям. Не делай ничего, что тебе претит.

— Вы понимаете, что когда-то я одевалась как цирковая артистка и мне в лицо метали ножи? У меня повышенный болевой порог.

Она подняла газету к лицу, наверняка чтобы скрыть улыбку.

— Я доверяю твоим суждениям, — повторила она.

Я побежала вниз, чтобы сообщить Бекке хорошие новости. Она сказала, что заедет за мной на такси примерно через час.

— До встречи, Уилл, — проворковала она и повесила трубку.

С полминуты я просидела за столом, нервничая сразу по двум причинам. А потом оглядела себя.

— Вот черт!

Певица была в платье длиной до лодыжек, сшитом из лоскутков, держащихся вместе только на блестках и честном слове. Она хваталась за микрофон как за спасительную соломинку и заглядывала в глаза всем присутствующим в клубе сквозь густой дым сигарет и марихуаны, завывая о жизни и смерти и трудном выборе между ними.

Сцена была размером с телефонную будку, но певица как-то умудрялась делить ее с барабанщиком, саксофонистом и пианистом, а также с тощим, как швабра, музыкантом, терзавшим контрабас. Вся публика в крошечном клубе раскачивалась в такт музыке.

Клуб без вывески находился в подвале, на краю Гарлема. Такие клубы раньше были рассыпаны по всему городу, но их выдавили высокая арендная плата и склочные соседи.

Я никогда не бывала в этом местечке, но слышала о нем. В нем находили пристанище одурманенные полуночники всех цветов и склонностей. Здесь привечали всех, кто мог заплатить за вход, выпивку, аплодировать в нужных местах и вести себя прилично.

В этот вечер публика в основном была из Гарлема, как и певица с музыкантами. Половина собранной суммы с билетов и из бара должна была пойти на похороны Чарли Сильверхорна — джазового певца, на этой неделе найденного мертвым с иглой в руке.

Бекка провела нас к угловому столику в глубине. Похоже, здесь ее знали. Громила у двери поприветствовал ее по имени, а все официантки широко заулыбались в расчете на чаевые. Она чувствовала себя здесь в своей стихии.

— Неплохо выглядишь, — сказала она, потягивая фирменный коктейль заведения, состоящий главным образом из одного джина, взболтанного в шейкере.

— Спасибо, — откликнулась я. — Ты тоже ничего.

Честно говоря, она была неотразима. Представьте Веронику Лейк в… да почти где угодно, и она не будет и вполовину так хороша, как Бекка в тот вечер. Она была в атласном красном платье, слегка прикрывавшем колени, и с угрожающе низким вырезом на спине. Наряд она дополнила подходящими туфлями на шпильках и жемчужными сережками.