– Папа, ты гений! – воскликнула повеселевшая Лиза. И как это она сама не догадалась? Хотя все равно объясняться пришлось бы, деньги ведь отец дает.

Отключив связь, Олег Витальевич долго и вдумчиво рассматривал свои покрытые рыжеватой шерсткой руки. Ну, чесно слово, сколько еще девке этой галерейной дурью маяться? Ясно, что одними деньгами ее проблемы не решить. Выдать бы ее замуж и дело с концом. Затяжной вздох наполнил грудь отца Лизы. Он не то чтобы не любил свою единственную дочь, но – как бы точнее выразиться… После развода с матерью Лизы, заполучившей такую часть его состояния, которая позволила ей навсегда укатить с любовником на какие-то райские острова, Олег Витальевич заново строил свою жизнь с гибкой, как юркая ящерка, Рувшаной. С ее льстивой подачи он видел себя мужчиной в расцвете лет, этаким альфа-самцом, а не усиленно молодящимся папиком. Присутствие дочери, которая была на семь лет старше смуглой красотки, придавало этому четкому образу некоторую неопределенность. Вдобавок, женщины, мягко говоря, не ладили друг с другом, и Олегу Витальевичу, натуре ранимой и чувствительной, несмотря на внешность пронырливого снабженца и послужной список серьезного решальщика, постоянно слышалось змеиное шипение не только при их встречах, но и в тех случаях, когда имя одной звучало в присутствии другой. Нервотрепки ему и на работе хватает, а временами так хочется покоя…

* * *

Итак, решено: она отправляется в Милан, развеется на шопинге, себя побалует. Билет на ближайший рейс, гостиницу закажет сама, со своего ноутбука, а здесь пусть отец разбирается, и просить не пришлось, сам предложил. Лиза очень гордилась своим умением избегать прямых просьб, ставя собеседника в такое положение, когда он сам предлагал помощь. А она всегда сохраняла право сказать с самым невинным видом «но я же тебя/вас ни о чем не просила!».

Достала из потайного ящичка плитку горького швейцарского шоколада, отломила кусочек. «М-м-м, вот вкусняшка-то!» Приободрившись, надиктовала на автоответчик новый текст, прикрепила на дверь табличку «закрыто по техническим причинам» и, заперев галерею, решила немного пройтись по заснеженному бульвару. Дала себе установку на позитивный лад, негативу скомандовала отправиться в условный спам. День солнечный, безветренный, легкий морозец, отличный тонус для кожи! Так, дышим ровно, глубоко, шагаем равномерно…О том, что галерею придется закрывать, думать себе запретила. Решим проблемы по мере их поступления! Шла неторопливо, не замечая окружающих и сохраняя на лице легкое подобие улыбки, подтягивающей уголки рта. Настроение омрачала лишь одна мысль – все-таки почему сбежал этот урод?..

Урод, он же недавний внештатный сотрудник галереи сидел на бульварной скамейке неподалеку, поджав ноги и пряча озябшее покрасневшее лицо в обмотанный вокруг шеи акриловый шарф. Павел и сам не смог бы объяснить, что вновь привело его сюда после решения навсегда расстаться с прежней жизнью. Наверное, мучительное желание еще раз увидеть Лизу.

В тот морозный день мимо сидящего на скамейки Павла прошла Лиза, снова не заметив его. Прошла легкой уверенной походкой, глядя прямо перед собой, как всегда не обращая внимания на окружающих. На ее губах играла обычная приветливо-равнодушная полу-улыбка, делавшая совершенно незаметной предательскую морщинку. Дизайнерские темные очки, берет в стили «милитари», рдеющий маковым цветом пуховик из последней зимней коллекции N&N. Нет, совершенно справедлив был вердикт столичной тусовки – подать себя Елизавета умела.

Тот ставший роковым для Павла день был одним из многих, из рутинных. До полудня надо было завезти в галерею подготовленный текст и, не мешкая, отправиться в Чертаново, к реставратору. Старик работал филигранно, поврежденное полотно так заделает, что только спектроскопия может обнаружить дефект, хотя вероятность подобной проверки работ неизвестного художника ничтожно мала. Но этот скромный учитель рисования, чьи работы Павел готовил к выставке, очень скоро заставит говорить о себе. Поэтому никаких дырочек на холсте – как они могли не заметить этот кривой гвоздь?

Погруженный в свои мысли, Павел не заметил, как дошел до ближайшей станции метро. Клокочущее подземное царство метрополитена, шарканье тысяч подошв в вздыбленных лестничных переходах, монотонное движение безразличного и безликого эскалатора… Придержал тяжеленую дверь, на выходе замешкался, пропуская шумную детскую стайку. А когда, справившись с заевшей молнией, поднял голову, то замер от неожиданности. В двух шагах от вестибюля метро, за стеклянной стеной цветочного павильона на высокой подставке стояла плетеная корзина, полная бело-зеленого буйства ромашек. Живая прелесть утопающих в зелени цветов, торжество белоснежного атласа лепестков и солнечной желтизны сердцевин вызвали в памяти образ смеющейся Лизы, наклон ее кудрявой головки, блеск голубых глаз. Вот она наклонилась к цветам, погладила лепестки и, подняв голову, перевела взгляд на него… Не раздумывая, Павел потянул на себя прозрачную дверь. Денег хватило даже на шуршащую подарочную упаковку, скрепленную темно-голубой муаровой лентой Выходил из магазина осторожно, обеими руками придерживая обернутую плотной бумагой корзину –на улице было холодно…

* * *

– О! Это что, Лизавета заказывала? – удивилась Галя, впуская Павла в еще закрытую для посетителей галерею. – Сколько же отдал за такую красоту?

– Потом, потом… – отмахнулся Павел. Присев на корточки, бережно раскутывал корзину. Словно проснувшиеся дети, ромашки потягивались и толкались, не скрывая любопытства, озирались вокруг. По залу поплыл дразнящий запах свежей зелени. – Пожалуйста, поставь их рядом с Лизиным креслом, а вот это – он достал из рюкзака прозрачную папку с текстом – положи на стол. Все, я побежал, мне надо успеть до вечера работу в галерею привезти. Одарил недоуменную Галину смущенной улыбкой и исчез.

Бегло взглянув на содержание папки, Галина отнесла ее на стол. Ничего интересного, опять эти словеса про творчество. А вот появление корзины с цветами ее заинтриговало. Скорей бы уж Лизка приходила… А вот и она, легка на помине! Услышав звук открываемой двери и женские голоса, она поспешила наверх, распушив челку и изобразив, подражая Лизе, улыбку радостного ожидания. Вот и чудненько, что хозяйка пришла не одна, сейчас все и обговорит с закадычной подругой Норой. Включенный на запись мобильник был надежно спрятан в подвернутый край ниспадающей на пол шторы. Место проверенное, записывает хорошо, разобрать можно почти все сказанное. Что значит «недостойная практика»? А как же иначе, по вашему, быть в курсе происходящего?

– Я всего на пять минут, ты же знаешь, как у меня день забит —Нора распахнула меховой жилет, поправила шелковую косынку, сползшую с ее большой, скорее обритой, чем остриженной головы.

По правде говоря, спешить ей было некуда, она даже обрадовалась, столкнувшись в косметическом салоне с Лизой, пригласившей ее зайти в галерею. Нора всегда подчеркивала свою занятость, свою востребованность, намекая на эксклюзивные VIP-знакомства и связи. И если выяснится, что у нее масса свободного времени, которое она не знает, как убить, что она томится в постоянном ожидании каких-то супер-важных звонков – кто же будет с ней считаться?