я бы могла сделать вид, что ничего не было, — произносит вполне четко, не поворачиваясь ко мне. — Но вы не сможете промолчать, а я не смогу сделать вид, что ничего не произошло. Заплатите мне за три дня уборки в этом доме и на этом разойдемся, — наконец поворачивается ко мне и ставит передо мной чашку с кофе и тарелку сырников. Так, стоп. Мне же это не послышалось? Кажется, я хохотнул в голос, от осознания ее слов.

— За три дня уборки?

— Если быть точной, за три с половиной. Но, так уж и быть, половину я считать не буду, заберу мандарины в счет этого. Можем еще договориться о дополнительной плате, если я сегодня договорюсь с аскетами. Но цену назначаю я.

Да ты ж моя прелесть. Торговаться она еще со мной вздумала, не побывав в моей постели. Молоток.

— Напомни мне, а когда я успел тебя уволить?

— Поправочка, не вы меня увольняете, а я увольняюсь. А решение я приняла после того, как вы захотели залезть ко мне в трусы.

— Колбасно-яичной фабрикой клянусь, я не хотел в них залезть.

— Неужели?

— Ну стал бы я клясться своим хозяйством, если бы это было не так? — уверен, что сейчас она раздумывает над моими словами всерьёз. На лице недоумение. — В трусы я тебе залезть не хотел. Я их хотел исключительно снять, — не сдерживаюсь, усмехаюсь в голос.

— Вам смешно?

— Есть немного. Хорошее настроение с утра. Неужели ты настолько труслива?

— Труслива?

— А как это назвать? Чуть что, сразу даешь деру.

— Чуть что? Вы только что признались, что хотели снять с меня трусы.

— А надо было сказать, что бес попутал или алкоголь ударил в голову и я ничего не соображал? Соображал, Снежана Викторовна, соображал. Как и ты. Деру-то ты даешь не от моих действий, а скорее от своих. Сама-то была не против до поры до времени.

— Я этого не хотела.

— Да ладно?

— Я хотела, но не того, чего вы. Мне хотелось узнать, как долго я смогу это терпеть и не извергнуть содержимое желудка наружу.

— Да что ты?

— Ага. И как только тошнота подкатила, терпелка закончилась. Ясно?

— Ты в этом меня пытаешься убедить или себя?

Вместо слов Снежана сжимает руки в кулаки и крайне забавно морщит нос. Ее поведение вызывает во мне усмешку. Правда, до тех пор, пока она четко не произносит:

— Жду от вас деньги сразу после завтрака. Ваше украшение я оставлю в гостиной.

А вот сейчас во мне поднимается уже волна злости. Встаю из-за стола и становлюсь напротив Снежаны.

— Захер мой ненаглядный, ты здесь вообще ничего не решаешь. Увольнять тебя или нет, решаю исключительно я. А, учитывая, что ты меня полностью устраиваешь, я тебя не увольняю. Кстати, договоры существуют не просто так. Когда в следующий раз будешь подписывать новый, читай его. В твоем договоре есть такой пункт, согласно которому ты не можешь уволиться по собственному желанию в течение полугода. В противном случае, ты платишь неустойку. Дай Бог вспомнить сумму. Ммм… вспомнил. Больше, чем стоят твои комнаты в коммуналке. Дальше нужно объяснять или ты сомневаешься в правдивости моих слов?

Судя по растерянному выражению лица, нет, не сомневается.

— Зачем вам это?

— Затем, что будет так, как сказал я. Можешь стереть из памяти вчерашний эпизод, если тебе так легче. Между нами ничего меняется. Ты моя помощница, а я твой начальник. Иди переоденься, после завтрака мы пойдем к деду.

Не обладая экстрасенсорными способностями, уверен на все сто, что Снежана хочет послать меня отборным матом. А может, и толкнуть. А может, и забить на хер ногами. Но так даже интереснее. Как там говорят: что сложнее дается, то больше ценится? Про второе пока не знаю, но так точно в разы интереснее, нежели быстро готовая на все Снежана.

Как же прекрасно для меня, что эта наглая девчонка решила применить на мне прием Геймлиха. Сама виновата. Инициатива наказуема.

Глава 21

Глава 21

Все, что сейчас происходит кажется мне самым настоящим бредом. Действиям выпившего начальничка можно найти легкое объяснение. Ну, подумаешь, есть у меня десять лишних килограммов, но я по-прежнему смазлива. И если он действительно нормально относится к не худым девицам, то желание затащить меня в койку, будучи подшофе, объяснимо. А вот то, что сделала я — не поддается никаким объяснениям.

С одной стороны, я испытываю радость от осознания, что не все потеряно и у меня есть шанс когда-нибудь вступить в отношения, в которых мне будет комфортно, раз ночью я не испытала чувства брезгливости, не говоря уже о какой-нибудь истерике, как в отеле. Но, с другой стороны, чувство брезгливости я все же испытываю. К себе. Это, блин, Кротов! Как? Ну как можно было позволять это все? Что мне стоило шибануть его? Да ничего.

Щеки моментально вспыхивают краской, стоит вспомнить ночной эпизод. Самое позорное, что на самом деле я не ждала, когда же меня вырвет и сколько я смогу это протерпеть. Сначала было просто странно, затем интересно. И это еле слышное «не надо» я говорила для себя. А потом… потом было просто хорошо, пока я полностью не осознала, что творю, а главное — с кем.

Хорошо, блин. Хорошо? С человеком, которого я терпеть не могу? Медленно, стараясь не привлекать к себе внимание, я чуть-чуть поворачиваю голову к Кротову и перевожу на него взгляд. Ну ведь я его ненавижу. Ненавижу же?

Ладно, со своим поведением я позже разберусь. Ну или окончательно запишу себя к психически ненормальным, но этот-то? Он должен был меня уволить сам, причем непременно сказав наутро какую-нибудь гадость. Например, про то, что в качестве помощницы распутная шлюха ему не нужна. Да что угодно, но точно не то, что между нами остается все по-прежнему.

А что, если он врет и нет никакого пункта про неустойку в договоре? Только если этого пункта нет, все еще больше усложняется. На черта я ему сдалась? Тоже мне ценный работник. Спросить, что ли, прямо?