для онгонов. А все важные вопросы асуры обсуждают после трапезы. Вы — мои гости. Прошу к столу.

Асур похлопал в ладони. Вскоре появились прекрасные, почти нагие девушки-асуры с разносами, полными необычных глазу Володи яств.

— Вас, мой друг, я не могу пригласить к общему столу, — обратился асур к Володе. — Но зато у меня есть для вас достойное угощение.

— Спасибо, я не голоден, — соврал Володя.

— Не лги мне, банхар.

Перед Володей поставили большую золотую чашу, по сути — тазик из золота.

«Дожил, кормят как собаку, из миски», — подумал Володя, и заметил краем глаза, что Ратмир и Дахалэ смотрят на него как-то странно, с каким-то через чур холодным спокойствием. Рука Ратмира медленно сползла к поясу, на которой висел боевой горн.

Володе налили в миску нечто, похожее на парное молоко. Запах от этой жидкости ударил в нос мягким теплом и в животе Володи заурчало.

— Отведай, мой друг, это молоко девиц асуров, напиток богов. Он придаст тебе сил перед дальней дорогой.

Володя сам не понял как его язык коснулся жидкости. Он начал лакать молоко жадно, и никак не мог заставить себя остановиться.

— Отложи свой горн, Ратмир великолепный! — Голос асура стал жестче. — Тут он тебе не поможет! Брось его на пол!

Ратмир бросил горн на пол.

— А ты, Дахалэ, не вздумай исчезать!

Девушки асуры обступили Ратмира и Дахалэ, приставили кинжалы к их шеям.

— Это лучшие воительницы моей страны, — асур улыбнулся. — Не советую их злить.

Володя бросился к Дахалэ и замер в прыжке, пролетев еще немного по инерции упал на каменный пол.

— Ты попал в нужные руки, пес, — асур присел и погладил Володю по голове. — Асурам черный алмаз не нужен. Мы и без камня тебя раскроем.

С трудом приподняв голову Володя увидел, что глаза асура стали черными как уголь.

***

Володя увидел кусочек неба, голубой круг в обрамлении прутьев, укрытых грязным, задымленным войлоком.

— Где это я? — хотел было сказать он, но из горла его вырвался тонкий писк.

Он лежал на спине, завернутый в ягнячьи шкурки и не мог пошевелиться.

— Эй, — пикнул он, и почему-то заплакал, громко, гортанно, как младенец.

Над ним склонилась Миснэ. Она улыбалась ему, взяла его на руки, прижала к груди и тихо начала напевать песню на языке, отдаленно напоминавшем бурятский.

Теперь он мог осмотреться. Володя оказался в юрте, старой, сильно задымленной, но основательно сложенной со всех сторон. В центре этой лачуги из войлока чадил очаг. Над очагом висел почерневший от дыма котел.

За стенами юрты послышались крики, топот копыт. Миснэ вернула его в деревянную люльку, бросилась к выходу, вернулась, схватила нож у очага и встала на изготовку, спрятав нож за спиной. В юрту ворвался грязный, обросший воин в кожаных доспехах. В руке он сжимал кривой меч. Увидев Миснэ он плотоядно улыбнулся, облизнул губы, сделал шаг вперед и отпрянул, прижав ладонь к лицу. Между грязными пальцами воина проступила кровь.

Миснэ схватила Володю, ударом ноги повалила воина и выбежала на улицу. Она прорывалась к коновязи, у которой стоял низкорослый, мохнатый конь. Но уйти ей не удалось. Пробегавший мимо воин взмахнул палицей и Миснэ упала. Капли крови словно слезы выступила из ее глаз, губы застыли в легкой улыбке, даже умирая она пыталась хоть как-то успокоить свое дитя.

Над Володей склонился грязный воин. Он все еще прижимал окровавленную ладонь к лицу. Подумав немного, он взял Володю за ноги, замахнулся им, намереваясь, по всей видимости, разбить голову малыша о землю. Но затем почему-то передумал, понес его как вещь к телеге, и бросил под ноги одной из пленных, худощавой старухе с растрепанными седыми волосами. Старуха тут же взяла его на руки и прижала к себе.

Холодные и голодные дни и ночи потянулись однообразной вереницей. Володе было душно днем, холодно ночью. Старуха пыталась согреть теплом своего тщедушного, давно ослабшего тела, кормила его отвратительной жижей, разжевывала сухие безвкусные лепешки, и сплевывала ему прямо в рот.

Однажды старуха не проснулась. Володя вылез из-под грубо отделанной шкуры, пошевелил ее, и ощутил, что она твердая как застывшая коровья лепешка, и такая же холодная. Ему тоже захотелось застыть, и он снова прилег рядом, прижался к ней, пытаясь впитать от нее холод. Но вошли какие-то люди, один из них отшвырнул Володю ногой как щенка, они подняли ставшую похожей на статую старуху и вынесли ее из юрты. Володю поселили в юрте с рабами.

Эти слабые, запуганные сущности держались каждый сам по себе. Володя только-только начал ходить, и теперь старался не попадаться этим несчастным под ноги, им было все равно что на пути у них ребенок. Умом младенца он уже понимал, что его просто затопчут, и выкинут на корм собакам.

А потом его заставили работать, пасти огромных крикливых чудовищ с огромными рогами. Он ковылял за ними босиком, по колкой, холодной траве с прутиком в руках. Но он любил эту работу. Когда ноги его сводило от холода, он находил теплую лепешку помета, вставал в нее и грел ноги.

Одно из чудовищ однажды выкинуло из себя детеныша. Этот детеныш вскоре стал на ноги и потянулся к вымени. Володя подошел, принюхался, пристроился рядом с детенышем и присосался к одному из сосков. Весь день, пока он брел за стадом, время от времени подходил к чудовищу и сосал живительную влагу. На следующий день он уже мог бегать совсем как детеныши рогатых чудовищ. Детенышей становилось все больше, и с ними все крепче и выносливее становился Володя.

Каждую ночь кто-нибудь из рабов умирал. Вскоре остались только двое пугливых юношей и Володя. Как-то их хозяин, тот самый воин, которого его мама лишила глаза, вошел в юрту рабов. Он сморщил нос, прикрыл его рукавом халата на меху, и осмотрел уцелевших. Его сильно качало. В руках он сжимал кусок вареного ароматного мяса. Володя знал этот аромат, он часто исходил от юрты хозяина, но ничего подобного ему еще не доводилось пробовать.

Хозяин бросил мясо на пол. Юноши тут же кинулись к куску, принялись драться. Володя схватил кусок и принялся рвать его своими крохотными зубками. Рабы набросились на него, но все их попытки отобрать добычу заканчивались тем, что он их кусал, так больно, что рабы вскоре отступили.

Хозяин поднял Володю за шкирку, как щенка, и унес в юрту с прислугой. Видимо, слугам хозяин велел обращаться с ним хорошо. Володю посадили в деревянное корыто с теплой водой, долго терли чем-то скользким с