* * *

С первой минутой нового понедельника полковник Андервуд почтил вниманием офис Корпуса первопроходцев. Приветственно кивнув наблюдателю от службы внутреннего контроля, добросовестно изображающего непроходимого седого пня на вахте, он прицельно поднялся на третий этаж — разумеется, ему не нужно было уточнять, куда именно идти. Прошел по коридору чеканным шагом, вызвав мимолетный интерес научного отдела. Прочертил, не здороваясь, фарватер сквозь заинтригованный до предела оперативный отдел. Попутно отметил: ни один оперативник его не остановил, знают, что лишних людей в их офисе быть не может. Дисциплина на высоте: без приказа не лезут, попусту не спрашивают, за спиной не шепчутся, к начальству в кабинет не бегут. Хотя Честер у себя — расписание и привычки лидера конфликтолог предварительно изучил во всех деталях. Благо свои глаза и уши при Корпусе имеются.

Но и без пожилого сексота на вахте узнать первопроходцев за полгода подготовки Андервуд успел вдоль и поперек. Дотянулся до их земных родственников, друзей и недругов, притворившись журналистом (первый и второй сезоны визгейма «Тернии» пришелся очень кстати) и немало про себя посмеявшись — какая ирония, обычно-то журналисты притворяются кем-то, чтобы вызнать сенсационные тайны. Попутно подтвердил для себя преинтереснейший факт: сделай слишком заинтересованный вид — и собеседник нырнет в свою раковинку, а чуть заскучай, поспрашивай не о субъекте разговора, а о том, с кем говоришь, повесь пару вопросов-«крючков» и «беременных пауз», когда собеседнику будет казаться, что нужно ее непременно чем-то заполнить — и получишь массу историй, сплетен и слухов.

И сейчас каждого присутствующего Гриф просветил скользящим взглядом насквозь, с удовольствием узнавания достраивая для себя бумажно-сплетнический образ настоящим живым человеком. Постучал в кабинет руководителя, был вознагражден шаркнувшей в пазы дверью.

— Андервуд! Наслышан о вашем карьерном росте и подвигах, — Аристарх Вениаминович приглашающе махнул из громадного темного кресла рукой. Гриф не стал топтаться на пороге и прошел в просторный, пахнущий табаком, кожей, дубом и торфяным виски кабинет. Его бывший преподаватель, рекомендовавший когда-то на заре собственной карьеры перспективного студента в самые верхи, с возрастом практически не изменился — только благородной стати, седин и морщин прибавилось. — По душеньку оперативников приехали, я правильно понимаю?

— Конечно, — не стал отрицать Гриф, проверив, закрылась ли за ним дверь. — Они знают?

— Нет, я не стал сообщать. Пусть сами составят и первое впечатление, и последующие, да и я не привык вмешиваться в тонкий рабочий процесс настройки настроений в коллективе, — пошутил Аристарх.

Андервуд довольно улыбнулся: проект, который будет поддерживать и курировать его наставник, обучивший конфликтолога азам нормальной и экстремальной военной психологии, предстоял вкусный, почти как рюмочка сливочного ликера к чашечке кенийской арабики венской обжарки в выходной после обеда.

— Расскажите немного о лидере, о команде. Кто воду мутит, кто всех вытягивает, сплетники, активисты, ядро, аутсайдеры, темные лошадки?

— Мы с вами, Андервуд, таких коллективов еще не видели. Знаете, — хитро прищурился седовласый шеф Корпуса первопроходцев, — а не буду я вам ничего рассказывать. Сами посмотрите. И мне потом в красках распишете. Договорились?

Гриф еще больше воодушевился. Профессиональные вызовы он любил.

— Договорились. Зовите. А лучше предупредите, я сам зайду.

* * *

Я провел неделю в госпитале и порядком устал от ничегонеделанья. Голова быстро восстановилась, ментата не поймали, Вернер приходил и извинялся, — я, конечно, извинения принял, но в целом мне было как-то все равно. С «Апостолом» пусть кому положено разбираются, а мои мысли целиком и полностью занимала задачка с Седьмым — почему мы от него отказались? Мне казалось, что объяснения Тайвина совершенно неубедительны. И я продолжал об этом думать все время лечения, и когда вышел на работу — тоже.

Ко мне в дверь постучали, я оторвался от размышлений и внимательно посмотрел на вошедшего в мой кабинет человека. Очень запоминающийся субъект попался, надо сказать: густые, зачесанные назад светло-золотистые волосы с едва заметными нитями былой ярко-рыжей роскоши, волевые скулы, вечно прищуренный взгляд изумрудно-зеленых глаз, выразительные брови, стрелами разлетающиеся к вискам, чуть выцветшие с возрастом веснушки и великолепный тонкий хищный нос с аристократической горбинкой. Нос меня покорил, и я как-то не заметил сразу основного подвоха — выражения презрительного превосходства истинного сноба на лице новоприбывшего.

— Вы — Честер Уайз. — утвердительно произнес… полковник? Ну да, по лычкам полковник.

Я встал, со скоростью, приличествующей адекватному соотношению уважения к гостю и к своей должности, подошел к нему, кивнул и протянул руку — закрепить знакомство. Полковник отвел взгляд, демонстративно жест дружелюбия проигнорировав. Я мысленно пожал плечами и сцепил руки за спиной. Не хочет — ну и не надо, я не торт, чтоб всем нравиться.

— Полковник Андервуд к вашим услугам.

Пренебрежительное выражение лица говорило о том, что никакие услуги он мне принципиально оказывать не намерен, и я удивился. Почему человек, который выглядит как потомок ирландской аристократии, и, по идее, вот прямо сейчас ждешь от него улыбку, анекдот и стакан темного пива, сделался неприступной твердыней, со снисходительным презрением взирающей на мир? У меня тут же случился когнитивный диссонанс. Все мои ощущения и жизненный опыт в несколько голосов твердили мне о том, что Андервуд должен быть контактным, понимающим и очень умным собеседником, но его жесты, эмоции и поведение говорили ровно об обратном. Притворяется? Но зачем бы ему это делать? Я, до предела заинтригованный и озадаченный, осторожно поинтересовался:

— Будем знакомы. И какова же цель вашего прибытия?

Андервуд неприятно улыбнулся и ответил:

— Ревизионная проверка.

Я чуть было не брякнул: «Что, опять⁈», вспомнив, как мы недавно феерично сходили в коллективный отпуск,