— Но у нас есть и достоинства, — предупредилЧуприянов, минуту назад потребовавший, чтобы Лайма называла его Димой.

— Что скажете, Лайма? — ехидно спросилАнисимов. — Кто из них прав?

— Оба, — ответила она. — Дело в том, что умужчин столько недостатков, что часть из них им приходится выдавать задостоинства.

— Отлично сказано! — похвалила Саша, поднявочередной бокал, который мужчины услужливо наполняли шампанским — снова иснова. — Я заметила странную закономерность — чем хуже относишься ккавалеру, тем болыце он в тебе заинтересован. — Она погрозила пальчикомГракову: — Вас нельзя баловать!

— А мне это кажется неправильным, — возразилаВенера. — Мужчине постоянно нужно говорить, какой он сильный и умный.Только тогда он оценит вас по достоинству.

— Браво! — крикнул Дюнин и ловко опрокинул подклюв рюмку водки.

— Вы плохо разбираетесь в мужской психологии, —немедленно возразила Лайма. — Если постоянно говорить мужчине, что онсильный и умный, он придет к выводу, что вы слабая и глупая. Вас-то он точно неоценит. По-настоящему мужчины ценят только личные бытовые удобства.

— Как вы нас! — укоризненно покачал головойГраков. В его глазах блеснуло странное выражение — азарт, может быть?

Лайма покраснела. На самом деле она вела спор только сАнисимовым и, высказываясь, старалась уколоть именно его. О другихприсутствующих тут же представителях сильного пола она как-то вообще не думала.

Ее противник стоял напротив подбоченясь и ухмылялся.

— Давайте поговорим о чем-нибудь… — начала былоЛеночка, которая, как заметила Лайма, постоянно следила за выражением лицасобственного мужа. Стоило ему нахмуриться, как она мгновенно кидалась в бой,всеми силами стараясь изменить ситуацию. А когда на его птичьем лице появлялосьудовлетворение, мгновенно успокаивалась. Лайма содрогалась от таких отношений,называя их «игрой в одни ворота».

— И как вы вообще ухитрились выйти замуж? —продолжал упорствовать Анисимов, наступая на Лайму.

— По любви, — коротко ответила она.

— Не верю! Вы просто однажды решили, что вам пора выйтизамуж — и вышли!

Лайма спокойно допила свое вино и рассудительно заметила;

— Желание выйти замуж во что бы то ни стало — такой жеатавизм, как хвост у прямоходящих. Скоро оно отомрет окончательно, и тогдаженщина в фате будет такой же редкостью, как двухголовая курица.

Ей хотелось, чтобы Анисимов взвился подобно заарканенномумустангу. И чтобы эта дурацкая ухмылочка слетела с его физиономии раз инавсегда;

— Антон, налейте Саше еще шампанского, — велелГраков. Вероятно, рассчитывал лишить Анисимова возможности задираться.

— А я ведь где-то видел этого вашего немца, —неожиданно сказал Дюнин, показав большим пальцем себе за спину. — Его лицомне сразу показалось знакомым. Я его точно видел.

— Не может быть! — искренне изумилсяГраков. — Где же вы его видели? Он ни разу не был в России, это я точнознаю.

— Он видел его по телевизору, — сказала Леночка,торопливо протиснувшись поближе к мужу. И еще раз повторила, словноразговаривала с глупенькими: — По телевизору!

— Не думаю, что Гюнтера снимало нашетелевидение, — не согласился Граков. — Может быть, он и мелькнул вкаком-то репортаже, но… Нет, Коля, ты ошибаешься.

— Но у меня хорошая зрительная память, я жедизайнер! — пожал плечами Дюнин. — Я обязательно вспомню. Подумаю ивспомню.

Лайма поежилась. В детективах после таких заявлений героянаутро находят мертвым. Он вспомнит! Лучше бы молчал себе в тряпочку. Хотякакое значение может иметь этот немец? И то, что Дюнин его где-то видел? Ну,видел, и что с того? Лайма сделала «заметку на полях». Дать Корнееву заданиеузнать все, что можно, о немце. Как бишь его? Гюнтер Браун.

— Нет, помилуйте, это же мой напарник. Он мне почти чтобрат, — возбужденно продолжал хозяин дома. — Может быть, вы бывали вГермании?

— Господи, боже мой! — плачущим голосом протянулаЛеночка, которой не нравился их диалог. — Какая разница? Коля, —обратилась она к мужу, — ну, какая разница? Расскажи лучше о той напольнойвазе, которую ты за бесценок купил на рынке в Париже.

— Вы тащили из Парижа напольную вазу? — изумилсяОстряков, самый сдержанный из всех гостей.

Лайма давно заметила, что спокойнее и благожелательнее всехведут себя равнодушные люди.

— А что? — поспешно сказала Леночка. — Янедавно узнала, что через границу можно возить целые тонны — только плати, ивсе.

— Тонны чего? — хмыкнул Чуприянов. —Напольных ваз?

— Лайма, а зачем вы обесцвечиваете волосы? —громко и как-то очень нахально спросил Анисимов.

— Он с нее глаз не сводит, — хохотнулаСаша. — Не знает, с какого бока подкатиться.

— Я не обесцвечиваю, — неожиданно для себяоскорбилась Лайма. — Это мой натуральный цвет.

— Натуральные блондинки водятся только в Швеции, —возразил Анисимов безапелляционным тоном.

И тут Чуприянов, который весь вечер вроде как ухаживал заЛаймой, наконец не выдержал.

— Да чего ты к ней привязался?! — возмутился он итолкнул Анисимова ладонью в грудь. — Отвали, и все.

Анисимов мгновенно дал сдачи — стукнул бизнесмена по руке.

— Антон! — резко одернул его Граков.

Но было поздно. Чуприянов сжал кулачище, размахнулся,выбросил руку вперед и ударил Анисимова точно по скуле. Того отбросило назад,но он устоял на ногах и, сжав зубы, ястребом налетел на противника.

— Вы спятили! — закричала Саша, хохоча отудовольствия. Она обожала наблюдать за тем, как мужчины меряются силами.

Несмотря на то что Лайма прогнозировала драку, она внезапнорастерялась, как неопытная девица, попавшая в бордель. Представить себеневозможно, что в такой изысканной обстановке мужчины могут действовать такпошло!

— Идите сюда, — потянул ее за рукуОстряков. — А то и вам заодно достанется. Поглядите, как они распалились!Сейчас что-нибудь разобьют.

Драчуны очень быстро выполнили это пожелание и завалилистол. Анисимов изо всех сил толкнул на него Чуприянова, тот упал спиной наскатерть, потащив противника за собой. Вместе со всем фуршетным великолепиемоба полетели вверх тормашками. Вокруг них грохотали тарелки и звенело стекло.Столовые приборы, яростно лязгая, скакали по полу.

После этого фарфорово-хрустального фейерверка драка оченьбыстро прекратилась. Вернее, ее прекратили. Граков схватил Анисимова сзади,сжав его, словно железными клещами, и не давая вырваться. А Дюнин бросилсяутихомиривать Чуприянова. Тот угомониться не пожелал, и теперь они с Дюнинымходили, обнявшись, как будто танцевали какой-то смешней танец.