– А сколько жен и мужей жалуются друг на друга, утверждая, что вторая половина отлынивает от выполнения супружеского долга, – Степанова вздохнула. Леля проницательно посмотрела на нее.

– Кто из вас двоих? Ты или…

– Отстань, – Таня махнула рукой. Архипова укоризненно посмотрела на Лелю. Мол, не трогай Степанову.

– Ладно, к чему же мы пришли? – Архипова обвела подруг глазами.

– Потерпеть. Подождать. Понять. Мой любимый закон «Три “П”». Вы знаете его, – сказала Полякова.

– Хороший закон, – съязвила Степанова, – для тех случаев, когда ничего не можешь сделать.

– А мне нравится этот вариант, – вдруг сказала Александра, – не буду я с ним ссориться. И бросать его не буду. Я подожду, что дальше.

– Это лучше всего. И помни, твой Колесников, у которого тоже за плечами немалый опыт, поступает сообразно. Мы все так делаем, – поддержала ее Леля.

– А я бы устроила небольшой скандал. Ну так, в качестве пробы пера, – назидательно сказала Таня, – характер надо показать. А то что такое?! Взрослые люди – а в тайны какие-то играете. Сказал бы честно – меня секс не интересует! Мне нужен друг, сват, брат…

– Да кто же такое скажет?! – расхохотались разом Полякова и Архипова. – Наоборот, будут пыль в глаза пускать!

– Верно… Это я так. Чтобы Сашка бойцовский дух не теряла.

– Не нужен мне бойцовский дух. Я хочу, чтобы он позвонил, – она вздохнула. Полякова выразительно посмотрела на Степанову.

– Перейдем к кофе и сладкому.

– Сладкое не планировалось. У меня ничего нет.

– И хорошо, – сказала Степанова, – у тебя вечно засохшие соевые батончики или сухари ванильные, пахнущие стиральным порошком.

– Да, я тоже заметила, – повернулась к Архиповой Леля, – в прошлый раз сухари пахли порошком «Тайд». С чего бы это?

– Не знаю, – ответила Александра, – может, оттого, что у меня пакет с ними стоял в шкафу с пачкой порошка.

– Предупреждать надо! – Полякова возмутилась.

– Ладно. Сегодня у нас конфеты из тыквы и вишни. Домашние, вкусные, без эссенции и стирального порошка, – Степанова принесла жестяную коробочку. В ней в белых бумажных розетках лежали яркие засахаренные квадратики.

– Я чай сделаю, – Полякова ушла на кухню.

– Мать, хватит страдать. Это же так интересно – познакомиться, разговаривать, встретиться в другом городе. Интересно узнать человека. Интересно ждать, что будет дальше. Это жизнь. Я удивляюсь тебе, никогда ты так не раскисала, – сказала Степанова, когда Леля вышла.

– Я не раскисла. Я чего-то ждала от этой встречи в Петербурге. А приехала и поняла, что ничего и не случилось. Ничего не было. И нечего ждать.

– У тебя просто плохое настроение. Так бывает. На работе все хорошо?

– Мелкие дрязги из-за людей с нехорошими амбициями. Но уже все решено. Я надеюсь. Да, все нормально. Но ты же знаешь, как бывает. Строишь планы, воздушные замки, а выходит…

Степанова посмотрела на подругу. Архипова никогда не позволяла себе такого настроения.

– Послушай, Саша! – сказала Таня. – Есть такая штука: драма несовпадения. Диета и аппетит. Работа и лень. Секс и возраст. Нужно сделать так, чтобы в драме не видеть драму. А, допустим, видеть конфликт интересов. Обычную рутинную ситуацию. Никаких драм. Поверь, то, что я говорю, – это штучки с приема у психолога. Это шаг к выживанию. Даже если этот твой Колесников не позвонит, ничего не случится. А ты через две недели вообще забудешь о нем.

– Ты предлагаешь вообще не переживать. Ну в самом деле, это же невозможно. Нельзя быть душевным кастратом.

– Я предлагаю переживать с умом. Так, чтобы кино для самой себя снять. Красиво, без трагедий. Нам не по двадцать лет, мы не можем расслабляться до соплей. Не имеем права. Потом сами же переживать будем.

– Почему ты мне об этом говоришь? Вид у меня, что ли, несчастный? – вдруг спросила Архипова.

– Нет, пока еще счастливый. Я не хочу, чтобы был несчастный. Потом сама будешь жалеть, что ставку на эту историю сделала.

Архипова задумалась. Как всегда, Татьяна видела ее насквозь. Да, вдруг захотелось стать маленькой, захотелось жалости, уговоров, отчаяния, а потом … Потом счастливого конца – улыбок, поцелуев, объятий. «Так, пора брать себя в руки!» – подумала Александра. И в это момент появилась Леля с чайником. Степанова же схватила мобильник и исчезла.

– Как мы интересно, однако, чай пьем. Я бы сказала, по очереди!

– Саша, пока тут Степановой нет, – проигнорировала ее слова Полякова, – я тебе кое-что сказать хочу. Во-первых, этот твой питерский товарищ позвонит. Такими женщинами, как ты, не бросаются. Во-вторых, совсем недавно я слышала, что при хорошей женщине и мужчина может стать человеком.

– Да, знакомая фраза.

– Не суть. Я к чему тебе это говорю – не стесняйся меняться. Понимаешь, никогда не поздно захотеть стать женой. Домашней наседкой, солить огурцы и ругаться с мужем из-за невымытой чашки. Ничего постыдного нет в том, чтобы разлюбить огурцы и полюбить помидоры.

– Спасибо. То есть, если я захочу замуж за Колесникова…

– Соблазняй! Пеки пироги, хвали, восхищайся, отменяй заседания кафедры ради свиданий. Если тебе этого действительно хочется. Саша, мы прожили тяжелую жизнь не потому, что не было денег на новые туфли или работа наша была на износ. А потому что эта жизнь была нами же зарегламентирована. Мы не расслаблялись, не давали воли чувствам и эмоциям. На нас смотрели наши мамы, потом наши дети, потом начальство, конкуренты… И мы держали спину ровно. Мы улыбались и перемалывали, перемалывали обстоятельства. Не они нас. А мы их. Но это жизнь на износ, она обезвоживает. Истощает. И входит в привычку – потом нет сил на что-то неопределенное. А неопределенность – это загадка. Иногда с хорошим ответом. Поэтому жди звонка, слушай человека, приглядывайся к нему. В чем-то поймешь, в чем-то простишь, что-то изменишь в нем. А еще…

Леля оглянулась на дверь.

– Что – еще? – переспросила Александра.

– Не спрашивай ни у кого совета. Понимаешь, дурацкое это занятие. Поступай как считаешь нужным. Никто не знает, что между вами происходит. И никто, кроме вас двоих, этого не поймет. Люди со стороны видят только фасад. Им невдомек, что там, в квартире. Но советы они дают, подталкивают к решениям. Не слушай никого. Живи, как ты всегда жила – своей головой.

– Почему вы так переживаете из-за меня? – спросила Архипова.

Полякова правильно поняла вопрос. Она не стала говорить, что они любят Александру и желают ей счастья. Она ответила по-другому:

– Мы сами такие. Такие, как ты. Иногда очень от этого страдаем.

Степанова появилась сразу же после последней фразы, словно подслушивала.

– Леля, поехали домой.

– Как домой, а чай? – спохватилась Архипова.