являются военными или объектом преступления является военное имущество, подлежит суду гарнизонного военного трибунала. Ничего не попишешь, «Уложение о преступлениях воинских» этот вопрос весьма категорично трактует.

— Тогда до встречи. — бросил я через плечо, шагая через порог, хотя душа внутри меня истерично кричала, что надо вернуться, покаяться, высказать желание взять на себя чужие нераскрытые преступления, предложить взятку в конце концов, но не уходить, а договариваться с чертовым контрразведчиком, заинтересовать его хоть чем, но ноги сами, без моего участия, шли по, идущей в подвал, темной лестнице, все дальше и дальше уходя от человека, который мог подсказать, как сделать так, чтоб ы я не повис в петле и не висел до тех пор, пока не умру.

«Тридцать шестая» располагалась в сыром подвале, освещения не имела и представляла собой каменный мешок со стенами, покрытой колючей, известковой «шубой». Я привалился к влажной поверхности, кое-как найдя положение, когда острые грани штукатурки не впивались в спину, френч на спине, практически мгновенно, стал мокрым и прилип к телу, а в помещении было весьма прохладно. Не знаю, насколько меня хватит сил, чтобы не упасть… Маны во мне было полно, вот заклинания «срывались», не зависимо от сложности, очевидно, что антимагический свинец был здесь повсюду.

Я, все –таки, сумел задремать стоя, как старая больная лошадь, когда загремели запоры, и я был вынужден прикрыть ладонью, адаптировавшиеся к полной темноте, глаза, дабы защитится от слепящего света фонаря в руках у надзирателя.

— Тридцать шесть дробь один, выходи, к тебе пришли…

Вот и имени у меня не осталось, только номер камеры… я шел по коридору, смежив веки, пытаясь понять, сколько времени я провел в своей «одиночке» и почему одеревенели и почти не слушаются ноги в, хлюпающих при каждом шаге, влажных сапогах…

На первом этаже, где было уже светло, мне навстречу шагнул дежурный с петлицами:

— Номер тридцать шесть дробь один, вам разрешено свидание с невестой, продолжительностью десять минут.

Я попытался «пробежаться» по содержимому памяти Олега, чтобы вспомнить, как зовут его нареченную, но этого не потребовалось — с жесткой лавки, навстречу мне поднялась Изюмова Дарина Любомировна, и сделав два шага, обвила меня за шею сильными руками, впившись в губы долгим поцелуем.

Дежурный смущенно хмыкнул и отвернулся к зарешеченному окну, но мне не удалось в полной мере насладится лаской моей «невесты» — язык девушки пропихнул мне, между губ, какой-то металлический предмет.

Не знаю, зачем нужны были такие сложности с передачей мне куска упругой стальной проволоки, так как через минуту мы сидели на скамейке, сплетя руки. Я ощущал горячее бедро девушки через толстую ткань юбки, а Дарина, как птенцу в клюв, кормила меня бутербродами, извлекаемыми из небольшой корзинки. Дежурный деликатно не смотрел в нашу сторону и, при желании, девушка могла передать мне даже напильник, не то, что тоненькую проволоку. Между тем, моя «нареченная», трагическим голосом описывала всю опасность моего положения, с подробностями, которые я, и так, уже знал.

— У тебя суд через час, я там буду, принесу тебе еще покушать… — между тем щебетала Дарина: — Обвинителем на процессе будет военный прокурор Щукин, девочки говорили, что еще молодой, но очень импозантный мужчина…

— Стоп. — я сжал запястье девушки: — Скажи, если будет обвинитель, то должен быть и защитник, правильно? А как я могу его увидеть?

— Наверное, перед судом к тебе подойдет, я не знаю… — пожала плечами девушка.

— Скажи, Дарина, а зачем ты это делаешь? Назвалась невестой государственного преступника и вообще?

— Ты, Олег, много себе не воображай…- спустила меня с небес на землю коварная «суженная»: — Просто, многим девушкам нравятся таинственные злодеи…

— А я злодей?

— Ну, так говорят. — извиняясь, улыбнулась Дарина: — Я слышала, что ты литовский агент, который должен был уничтожить всех командиров гвардейских полков, что квартирую в столице, чтобы свеи могли высадить десант в Ивангороде…

— То есть ты еще и с иностранным шпионом целуешься? — опешил я.

— Да какой ты шпион… — отмахнулась моя «избранница»: — Всем известно, что командир бригады конной гвардии поехал охотится к своему куму в Плёс, а командир егерского полка выехал «на воды», в Моравию, а у свеев нет денег на военную компанию, они половину своей армии секвестрировали в прошлом году, но мне приятно, что у меня все интересуются планами твоих злодейств и подозревала ли я, что ты чужеземный агент. Ладно, котик, я побежала, а то мне к суду надо еще переодеться. Как ты думаешь, если я на заседании появлюсь в черном, это будет уместно?

— Да, да, обязательно надень маленькое черное платьице. — обиженно буркнул я.

— Какое, какое платьице? — собравшаяся уходить «невеста» вновь уселась на лавку: — Пока не расскажешь, что за платье, я отсюда не уйду, и в результате тебе в суде будет стыдно, что твоя сговоренная не выглядит лучше всех.

После того, как Дарина покинула здание контрразведки, меня не повели обратно в камеру, а начали приводить «в порядок» — для начала обыскали, но проволоку в поясе брюк не нащупали. Закончив обыск, пару раз провели щеткой по спине, стирая следы известки, намазали сапоги вонючей ваксой, а запястья украсили антимагическими кандалами, после чего усадили в тамбуре, под охраной молоденького прапорщика, унтера и двух рядовых, в ожидании прибытия тюремной кареты.

Гарнизонный трибунал располагался в штабе столичного округа, трехэтажном, квадратном здании, занимавшем целый квартал. Так как у главного входа парковался десяток дорогих карет, и стояла большая группа военных, украшенная орденами, аксельбантами, эполетами и прочей бижутерией, то меня, от греха подальше, выгрузили из транспорта у черного входа, где, над скромной дверью, висели вывески: «Бюро пропусков» и «Бюро вербовки». Заведя меня в здание, прапорщик дал команду усадить подсудимого в уголок тупикового коридорчика, пока он уточнит, куда вести арестанта и, не перенесется ли судебное заседание, после чего ушел. Унтер — офицер, судя по беспокойной мимике лица и судорожным, беспорядочным движениям, с утра съел что-то не то, поэтому, дав строгий наказ рядовым не спускать с меня глаз, пока его не будет пару минут, исчез за углом. Бойцы же, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, желали обсудить какую-то важную и срочную тему, и желательно, в тайне от меня. Наказав мне не вставать с лавки и не звенеть громко тяжёлыми кандалами, бойцы отошли к входной двери, и начали о чем-то оживленно переговариваться, время