– А вы не думали, вдруг Ваксмен вообще-то прав? Вдруг все мы – души?

– Вакс не знает человечество так, как я, – парировал Верн. – Мальчишке всего-то несколько сот лет. В любом случае, с чешуей тебя развели. Драконий дых может оглушить, но не убить.

Вместо облегчения на Пшика накатил гнев.

– Да черт вас дери, мистер Верн! Развели со всех сторон! Вот как на вас наткнулся, так живу на нервах. Вы что, фильмов не видели? Встреча с драконом – это должно быть круто.

На этой точке запал иссяк, и Пшик подумал, что орать «черт дери» на дракона заняло первую строку в хит-параде его тупых поступков.

Верн, в свою очередь, не торопился, переваривая развитие их отношений за последние несколько минут. В конце концов, он даже не рассчитывал эти минуты застать.

– Круто, говоришь?

Пшик глядел на свою руку, будто она еще недавно была невидима, а тут вдруг появилась.

– Вот знаете, в чем ваша проблема, народ?

– Народ? – удивился Верн. – У меня что, теперь есть народ?

– Драконы. Люди. Любой, кто собирается кончать с собой.

– Не знаю, – отозвался Верн, малость раздраженный, – так просвети же, малец. Ты ведь прожил сколько, секунд десять?

– А проблема в том, что вам насрать на тех, кто остается.

– У меня никого не остается, – напомнил Верн. – Вакс упокоился. И, в любом случае, может, я и так надолго тут задержался. Большинство людей в меня не верит, а те редкие, что да, хотят превратить в славную пару ботинок. Ты понятия не имеешь, каково это – когда в тебя не верят.

– Может, и так, мистер Верн, – отозвался Пшик, – но зато я знаю, каково оставаться. Знаю, каково носить в себе это ощущение, как хрящ, который засел внутри и ни туда, ни сюда. Я видел, что оно творит с матерями. Моя мама только и делает, что лечит народ, но не смогла вылечить моего папку, потому что его болезнь была невидимой. Никаких причин, кроме химии.

– Папка, говоришь? – произнес Верн, начиная понимать, почему Пшик решил его спасти. Тут гениальные мозги не нужны.

– Ага. Купил себе свою версию вашей сраной печеньки.

Сопереживать человеку Верн был пока не готов и не спешил высказывать мнение, прислушиваясь к червям, кишащим в болотной грязи.

Наконец дракон слегка усмехнулся.

– Так что, я для тебя недостаточно крут, малец?

– Не знаю, – ответил Пшик. – Никак не разберу. Слишком занят – в штаны гажу, друга хороню в дерьме, таскаю водку вниз по реке.

Верн с удивлением осознал, что его хандра размашистыми шагами удалялась в закат. Уныние пацана вытягивало его из собственного депрессняка – и, чтоб ему пусто было, если не захотелось малость подбодрить болотного крысеныша.

– Принес водку?

Пшик нахмурился.

– Ага, захватил, даже на кварту больше, на всякий. Подфартило, а? Теперь можно снова надраться и сожрать очередную сраную печеньку.

– И минералку принес?

– Я уже об этом говорил, шеф, но вас упороло вратами Тангейзера.

Верн макнул чешуйчатую ногу в воду и задумчиво пошевелил перепончатыми пальцами.

– Ну, лады, Пшик Моро. Новая сделка, если хочешь.

– Да я старую дерьмом готов завалить, если мы об одном и том же, – не сбавил воинственных оборотов Пшик, раз уж такой подход будто бы неплохо работал.

Верн заворчал, возвещая, что его терпение относительно Пшикова гонора вот-вот треснет по швам.

– Раз уж ты меня спас, я подновлю твой контракт. Второго предложения не будет, учти, и никаких торгов. Ты работаешь на меня и дальше, пока Вакс в земле, и я плачу тебе сто пятьдесят в неделю плюс премия, если не придется отчитывать за медлительность. За налом следит Вакс, поскольку у меня нет ничего, кроме золота. Так что рассчитаемся, когда он выцарапается на поверхность. Веди учет.

– И вы меня не убьете? – уточнил Пшик.

– Только если на то возникнет абсолютная необходимость.

Пшик пораскинул мозгами.

– И если эта абсолютная необходимость возникнет – то только меня, – сказал мальчишка. – Маму вы оставите в покое.

Верн прикинул, что на такое пойти вполне может, так что они ударили по рукам – дракон и мальчик.

«Ну и срань господня, – подумал Пшик, чувствуя, как крепкие, чешуйчатые пальцы дракона скрыли под собой его ладонь. – Такого я от этого лета явно не ждал».

Это же, в общих чертах, подумал и Верн.

После долгого задумчивого молчания дракон спросил:

– Скажи, малец, раз уж работаешь в баре и все дела… могешь навести мартини?

Весь конец июля Пшик трудился больше обычного – раз уж на кону теперь стояла зарплата, а Верн, в свою очередь, основную часть вечеров являлся почесать языком, хотя иногда все же где-то пропадал. Пшик обожал эти недолгие беседы с драконом, ведь считал, что он – единственный на божьей земле человек, в них участвующий, и с нетерпением ждал дня, когда сможет открыть свою тайну Чарльзу-младшему. Или, может, даже попадет на шоу к Джеймсу Кордену, забавному парню, похожему на типичного хитреца-слугу из «Аббатства Даунтон».

Одним вечером Пшик появился в хижине со стареньким календарем, который раздобыл на Ибэе на прошлой неделе, но никак не мог поймать подходящий момент. Он все еще не был уверен, что время пришло, но Верн заметил торчащие из ящика с покупками потрепанные уголки. Выдернул календарь, быстро изучил и пришел в ужас.

– Что, ради святых яиц, это такое, сынок? – спросил он, перелистывая летние месяцы.

– Это? Под-лин-ный календарь с драконьим фетишем, – ответил Пшик, засовывая шесть бутылок «Абсолюта» в холодильник. – Вы не поверите, сколько на драконах повернуто дамочек. Фетиш или типа того. Зовут себя «Чешуйками», представляете? Чешуйки, мать их. Только посмотрите, все такие горячие и озабоченные из-за переодетого драконом чела.

Верн хохотнул.

– Помнишь еще совсем недавно я собирался тебя убить, малец? Так вот эти времена опять не за горами.

– Ну будет вам, мистер Верн. Красивые же дамочки.

Верн уселся в свое удобное кресло.

– Не для меня.

Тут у Пшика возник вопросик.

– А как так вышло, что вы таскаете футболки с «Флэшдэнсом», если человеческие дамочки такие страшные?

Верн подмигнул.

– А это вопрос для мартини, малец.

– У вас все вопросы для мартини, мистер Верн.

Однако Пшик все-таки хотел узнать ответ, поэтому смешал дракону коктейль в банке из-под орехового масла, с оливками и всем фен-шуем, и дождался, пока Верн сделает глоток.

– Неплохо, мелкий.