тогда, когда ты давишься и не даешь пожилой женщине обидеть твою новоиспеченную мачеху-вегетарианку. Хотя, я даже не уверен, можно ли назвать ее мачехой.

После того, как я выпиваю весь стакан воды, я, наконец, могу дышать.

Ноэль смотрит на меня с беспокойством, и я бы сделал все, что угодно, чтобы увидеть этот взгляд снова. Потому что она смотрит на меня так, словно хочет позаботиться обо мне.

О, Ангел, я бы позволил тебе так хорошо заботиться обо мне.

Раздается звонок в дверь, и я достаю свой телефон, чтобы проверить, кто там, через камеру видеонаблюдения. Когда я вижу, что это Реми, я нажимаю на значок микрофона и прошу его зайти. Я встаю и встречаю его, когда он заходит на кухню. В руке у него мерный стаканчик, и его брови взлетают вверх, когда он видит, что за моим столом полно народу. Когда его взгляд останавливается на Ноэль, его губы медленно растягиваются в улыбке, и он поворачивается так, что только я могу видеть его лицо.

– Мило, – говорит он. – Как тебе это удалось?

– Я объясню позже, – тихо говорю я, чтобы никто не услышал. – Что тебе нужно?

– Мне нужно одолжить стакан муки.

– И ты думаешь, у меня она есть? – спрашиваю я с издевкой.

Реми закатывает глаза.

– Твоя мама готовит здесь каждую неделю, у нее должны быть все для выпечки.

Я пожимаю плечами.

– Бери, если найдешь.

Он протискивается мимо меня и сразу же находит муку, зачерпывает ее и направляется к входной двери. Он машет Ноэль, и она машет в ответ. Я не могу не заметить выражение лица Хелен. Она смотрит на капитана моей команды с открытым ртом, как будто она – самая ярая его фанатка и у нее дома в спальне висит плакат с его фотографией топлес.

Я провожаю Реми до двери, и, когда мы остаемся одни, его спокойный тон тут же перерастает в воодушевленный.

– Ты так быстро перешел от ненависти к семейному ужину? Чувак! Ямочки на щеках творят чудеса. – Он посмеивается над собственной шуткой.

– Она еще пониже не заглядывала, – говорю я, шевеля бровями.

– Ты отвратителен. – Он морщит нос и открывает входную дверь, чтобы уйти.

– Вообще-то я имел в виду свою очаровательную улыбку! – кричу я ему вслед, когда он убегает обратно в свой дом по соседству. – Чертов ты пошляк!

Когда я возвращаюсь к столу, мы все с трудом доедаем веганскую еду. Под столом я протягиваю Ноэль салфетку, чтобы она могла убрать туда остатки своего бургера. Она смахивает половину бургера со своей тарелки на салфетку, шепча мне «спасибо». Бабуля, любопытная проказница, прочищает горло и приподнимает бровь. Это безмолвная просьба помочь и ей, что я и делаю. Она ждет, пока Серенити отведет взгляд, и незаметно заворачивает свою веганскую запеканку в салфетку.

Когда я встаю, чтобы выбросить ее, мой папа заводит разговор с Ноэль.

– Итак, Ноэль, чем ты занимаешься?

– Я уже второй год преподаю, – с гордостью говорит она.

– А, в начальной школе? – он сцепляет пальцы.

Она хихикает.

– Нет, у меня докторская степень по истории, и я преподаю в Арлингтонском университете.

Его брови взлетают вверх.

– В самом деле? Ух ты. Ты ведь знаешь, что Колби так и не окончил университет?

Я снова сажусь на свое место и непонимающе смотрю на него. Потому что, серьезно, какого черта?

– Меня взяли в НХЛ и я не смог доучиться, пап. Ты ведешь себя так, будто я идиот. К тому же, у меня остался всего год. Возможно, когда-нибудь я вернусь и закончу учебу в бакалавриате.

– А чем вы занимаетесь? – спрашивает Ноэль у моего отца с абсолютно серьезным лицом. Ее тон почти раздраженный. Мне это нравится.

Мой отец выпячивает грудь.

– Вообще-то я футбольный тренер.

Я стараюсь не рассмеяться. Мой отец тренирует маленьких футболистов в старшей школе, где он работает сторожем. Я никогда не думал о нем плохо из-за того, что у него не было высшего образования, и я не понимаю, почему он так волнуется за мой диплом.

– В старших классах я был капитаном футбольной команды. Мог бы стать профессионалом, – вздыхает он, закидывая руки за голову и потягиваясь. – Но футбол такой опасный, понимаете? Все эти сотрясения мозга и травмы.

– Верно, – говорит Ноэль, видя его высокомерие насквозь. – Что ж, похоже, вы с Колби оба неплохо устроились несмотря на то, что у вас нет высшего образования.

Она демонстративно осматривает мой особняк.

Я никогда так сильно не хотел поцеловать ее. Я вообще никогда никого так сильно не хотел поцеловать. Я не помню, чтобы кто-то вот так заступался за меня. Защищал меня. Мои товарищи по команде всегда рядом, как на льду, так и в обычной жизни, но рядом с Ноэль я чувствую себя по-другому.

– Конечно, – папа неловко усмехается. – Я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто он не добился успеха. – Он прочищает горло. – Чем ты занимаешься в свободное время?

Еще один странный вопрос, но Ноэль отвечает на него совершенно спокойно:

– В основном я читаю, люблю фэнтези. Сегодня мы были на фестивале фэнтези.

Папа переводит взгляд на меня:

– Подожди, так ты туда ходил? С Рути?

Я откидываюсь на спинку стула.

– Да! Ноэль подсадила меня.

Мой папа выглядит озадаченным и, честно говоря, слегка обиженным. Я не понимаю почему; что плохого в фэнтези?

Рути подбегает к папе и протягивает руки, желая, чтобы он посадил ее к себе на колени. Он смотрит на нее с раздраженным выражением лица, включает на своем телефоне детское шоу и протягивает ей.

– Не сейчас, Рути, я занят. Держи.

На долю секунды Рути выглядит разочарованной, а потом начинает смотреть на экран и садится на пол рядом с креслом. Я бросаю на папу свирепый взгляд, но он этого не замечает.

Родители Ноэль со смущенными лицами слушают, как Серенити рассказывает им о процессе приготовления запеканки, подробно описывая ингредиенты, как будто они собираются когда-нибудь приготовить это сами.

Отцу Ноэль, наконец, надоедает, и он встает.

– Что ж, нам лучше отвезти бабушку домой. Уже поздно.

Бабуля открывает рот, как будто собирается отчитать его, но, взглянув на Серенити, активно кивает.

– Да, уже пора. Я так устала на старости лет.

Я медленно поворачиваю голову и смотрю прямо на нее, а она одаривает меня застенчивой улыбкой. Я расстроен, что они уходят, и мне придется провести остаток вечера наедине с отцом и мачехой. Может быть, Рути не ляжет спать и посмотрит со мной фильм. Я понимаю, что этот ужин вышел более-менее терпимым только