Она смеется и толкает меня, когда мы проходим мимо прихожей, где нас ждет ее семья. Ее родители заговорщицки переглядываются. Бабушка вся сияет: она в восторге от того, что ее внучка смеется. Хелен тоже улыбается при виде этого зрелища. У нее такая же улыбка, как и у старшей сестры.

– Пойдемте на кухню, я познакомлю вас со своим папой и его девушкой, – говорю я им, протягивая руку, указывая, куда идти.

Потолки в доме высокие, а дверные проемы величественные. Это то, что меня привлекло при покупке, ведь я такой выпендрежник. Точнее, был выпендрежником. Полы выложены белым мрамором елочкой, а люстра, которая висит у нас над головами, украшена гранеными кристаллами. Моя уборщица тратит на их полировку по десять часов в месяц. Я знаю об этом только потому, что моя уборщица – это моя мать, и она жалуется на это каждый месяц.

Я провожу гостей по короткому коридору, который ведет из прихожей в просторную кухню и столовую. Рути вне себя от радости, наверное, потому, что я разрешаю ей поесть сладости до ужина. Папа на улице, он смотрит спортивный канал на своем телефоне, пока на заднем дворе жарятся бургеры на гриле. Серенити стоит у плиты и готовит свою знаменитую веганскую запеканку. Ее волосы выглядят свежими после дня, проведенного в спа-салоне, и, если я не ошибаюсь… они стали длиннее. Должно быть, она сделала новое наращивание.

– Ох! – восклицает Серенити, заметив нас. – Гости уже здесь! Здравствуйте! Меня зовут Серенити. – Она снимает фартук, под которым оказывается очень облегающий, очень откровенный топ. Глаза миссис Вудкок чуть не вылезают из орбит, а мистер Вудкок опускает взгляд прямо на свои кроссовки.

– Приятно познакомиться, – говорит бабушка, совершенно ничем не смущенная. – Мне нравится твой топ, мне нужно купить себе несколько таких топиков. Они такие модные. – Она подмигивает Серенити, заставляя ее рассмеяться.

Папа замечает нас с улицы и заходит в дом. Легко заметить внешние различия между моим отцом и родителями Ноэль. Мой папа выглядит молодо, вероятно, потому, что его кожа загорела после занятий в бассейне, и он много тренируется. Но еще он слишком уж заботится о себе. Для него важна внешность. Он одет по последней моде, как подобает мужчине лет двадцати пяти. Шорты темно-зеленого цвета, подчеркивающие его фигуру, и простая серая футболка облегает его руки и грудь. Он еще даже не начал лысеть. Возможно, он никогда так и не облысеет. Волосы у него густые и темные, как на свадебных фотографиях с матерью.

Родители Ноэль, может, и не отличаются стилем, но они приложили все усилия, чтобы поддерживать с ней теплые отношения. Они приехали навестить ее не для того, чтобы пожить в ее особняке и нанять бесплатную няню, они приехали, чтобы провести с ней время. Она говорит, что не стесняется своих родителей. Но я стесняюсь своего отца. Хотя по стандартам общества он крутой.

Моему отцу на меня наплевать… Его волнует только статус и красивые вещи. Он заботится о своей внешности и демонстрирует всем свою привлекательную молодую женушку.

Родители Ноэль быстро оправляются от шока, вызванного нарядом Серенити, и подходят поближе, чтобы пожать ей руку. Все вокруг знакомятся.

Мой отец не обращает внимания ни на свою девушку, ни на Рути, ни на моих гостей, он полностью сосредоточен на Ноэль. Я бы уже начал паниковать, если бы он смотрел на нее с желанием, но он кажется подозрительно сосредоточенным. Будто бы изучает ее. А еще он постоянно переводит взгляд с нее на меня и обратно. Жуть какая.

Рути узнает Ноэль, которую видела раньше, подходит к ней, берет ее за руку и улыбается. Я жду реакции Ноэль и не удивляюсь, когда она улыбается моей младшей сестре и спрашивает, понравился ли ей фестиваль. Она разговаривает с ней так, словно она взрослая, а не младенец.

– Запеканка готова! – объявляет Серенити, указывая на большую сковороду на плите.

– Бургеры тоже готовы, – говорит папа, выходя на улицу и выключая гриль. Он выкладывает бургеры на большое блюдо и возвращается к нам, ставя блюдо на кухонную стойку, чтобы накрыть на стол.

– Ну что, давайте ужинать, – объявляет папа, и все выстраиваются в очередь за едой.

У меня большой обеденный стол не потому, что ко мне часто приходят гости, а потому что дом настолько большой, что без огромного стола кухня выглядит странно. За столом всем нам хватит места, и я рад, что в кои-то веки он пригодился. Я сажусь между бабулей и Ноэль и замечаю, что Ноэль делает странное лицо, когда откусывает от своего бургера. Она медленно жует, а затем глотает с таким выражением лица, как будто ест опилки. Осмотрев свой бургер, я решаю, что он выглядит вполне нормально, и откусываю большой кусок. Я замолкаю на середине жевания, желая тут же выплюнуть его обратно. Серенити наблюдает, как мы все едим, и ее глаза сияют от восторга.

Я заставляю себя проглотить, а затем запиваю этот ужас водой.

– Ух ты, Серенити. Какой интересный вкус. Что это за рецепт? – говорю я сквозь зубы.

– Ой! Я так рада, что вам понравилось! – Она хлопает ладонями по столу. – Это бургеры с чечевицей. Они полностью вегетарианские, хотя вы даже не заметите!

Ноэль издает звук, похожий на сдавленное рыдание, и я всячески пытаюсь сдержать свой смех:

– Да, это, эм, действительно вкусно.

– Значит, это блюдо полностью… без мяса? – спрашивает бабушка, медленно и взвешенно выговаривая каждое слово.

– Да! – Серенити взволнованно отвечает на ее вопрос.

– Хм, – задумчиво протягивает бабуля.

Серенити хватает со стола свой новейший телефон и поднимает его так, чтобы бабуля могла разглядеть фотографию, стоящую у нее на фоне. На фотографии цыпленок, корова и овца стоят рядом, их отфотошопили так, будто они улыбаются.

– Я всегда думаю про себя: если бы один из этих малышей был сейчас здесь, гордилась бы я тем, что я ем? А если нет, то что бы я сказала этим милашкам?

– Я бы сказала, что выглядят они очень аппетитно, – бормочет бабушка себе под нос.

Я давлюсь куском своего бургера с чечевицей, изо всех сил откашливаясь и колотя себя в грудь. Рука Ноэль успокаивающим жестом ложится мне на плечо, как будто она хочет помочь, но не знает, как. Легкое прикосновение ее руки заставляет меня забыть, что я задыхаюсь. Тепло ее кожи ощущается сквозь мою рубашку. Жаль, что я ее не снял, тогда мы могли бы соприкоснуться кожа к коже. В другой раз, Колби. Не