тебе чек, и ты оплатишь все мои расходы, когда приземлимся.

Вася перестает улыбаться и качает головой.

– Прости. Ляпнул че-то, не подумав. Ты не принимай мои слова близко к сердцу, слышь? Я же в меде учился. Не спал на лекциях и не покупал экзамены. Так что будь уверен, я не подведу. Просто…

– Просто что?

– Добавлю импровизацию тогда, когда она понадобится. И для тебя же лучше, если ты не будешь знать заранее. Тогда твоя мать поверит, что ты никак с этим не связан, и ей будет проще свыкнуться с мыслью, что ей нужна помощь. Сечешь?

Закатываю глаза.

– Короче, если выдашь что-то неожиданное, не делай ничего глупого, – предупреждаю я. – В твоих интересах, чтобы эти «импровизации» сработали.

Подхожу к шторке, которая отделяет бизнес-класс от эконома, и собираюсь ее отодвинуть.

– Как скажешь, приятель, – кидает мне вслед Вася.

Когда я возвращаюсь, мать все еще спит. Занимаю свое место и радуюсь, что она ничего не заподозрила.

Глава 27. Жора

Мне пять, и мы с родителями едем к морю. У мамы и папы отпуск, но они совсем не замечают меня. Я забавляюсь с игрушками и слушаю, слушаю, слушаю, как голоса родителей повышаются, опускаются, повышаются, опускаются. Их ругань доносится шумом морских волн – накатывает, замолкает, накатывает, замолкает.

Мы останавливаемся в гостинице. Всю дорогу до номера родители тихо переругиваются. Мне становится скучно. Когда приходит обслуга, выскальзываю на улицу. Бегаю с ребятами из других номеров во дворе гостевого дома; смеюсь, набираю песок в ведерко и все ближе подхожу к морю. Вдыхаю соленый воздух, нащупываю ладонями подсохшие водоросли, натыкаюсь на прозрачно-белых желеобразных медуз.

– Они мертвые, не трогай, – говорит девочка, чьего имени я не помню.

– Почему они умерли?

– Потому что на суше медузам нечем дышать.

Я еще не знаю, что такое смерть, но мне грустно. Собираю тельца медуз и бросаю их в море. Они опускаются на дно и печально блестят на гладких камешках. Вот бы увидеть живую медузу!

Ухожу с другими детьми дальше по берегу, леплю куличи из песка, добавляя морской воды. От палящего солнца голову спасает панама. У одной девочки широкая шляпка. Я забываю о родителях и доме. Здесь веселее и спокойнее.

Моих новых друзей уводят обедать. Остаюсь на пляже один с брошенными пластиковыми ведерками и лопатками. Начинаю искать сокровища: ракушки, красивые камешки, фантики от конфет. Когда становится слишком жарко, забираюсь в море и сижу, намокая в теплой воде. Рукой нащупываю красивое зеленое стекло. Волны давно обточили острые края. Поднимаю его, прикрываю один глаз, а другим гляжу через стекляшку на солнце. Как-то папа учил, что смотреть на солнечное затмение напрямую нельзя. Только вот сегодня вместо солнечного затмения – семейное.

Слышу громкие, резкие голоса. Поворачиваю голову и вижу родителей. Мама идет, размахивая руками. Ветер треплет ее длинные волосы и белое пляжное платье. Она такая красивая! А следом за ней идет папа в белой рубашке и светло-бежевых бриджах, оставляя сандалиями следы на песке. Родители вышли без шляп, нужно принести их!

Оставляю стеклышко под водой и бегу в номер. Дверь снова открыта. Внутри незнакомая тетя чистит ковер шумным пылесосом. Мамина шляпа лежит на кресле, а папина – на полу возле вешалки. Подбираю их и возвращаюсь на пляж. Мягкий золотистый песок обволакивает мои ноги.

Родителей на берегу нет. Поправляю панаму, приглядываюсь и вижу в море отца. Он оборачивается, у него на руках мама. Вся мокрая, в прозрачном от воды платье, со слипшимися волосами. Ее глаза закрыты. Чем ближе папа подходит к берегу, тем сильнее от страха колотится сердце.

– Что с мамой? – спрашиваю я. Голос дрожит, тело потряхивает. Пальцы впиваются в головные уборы.

Папа смотрит на меня, но будто не видит, и говорит:

– Твоя мама чуть не утонула.

Просыпаюсь. Рубашка прилипла к телу, в глотке сухо, в голове туман. Выхожу на улицу и вдыхаю морской бриз. Запах соли не вызывает болезненных воспоминаний. В прошлом мы всей семьей приезжали в похожее место. Тогда мать, видимо, поругалась с отцом и решила утопиться ему назло. Она хотела его запугать, заставить ценить ее и заботиться о ней. В итоге у него сдали нервы, и наша семья распалась.

Я часто думаю, как бы поступил на месте отца, и не прихожу к единому мнению. Что-то всегда меняется. Сейчас мне хочется верить, что я не брошу Алю. Что буду рядом, поддержу ее в хорошие и трудные времена. Не сбегу, как позорный трус, в другой город. Когда у нас появятся дети, я стану для них примером…

– Че ухмыляешься? – От Васи тянет сигаретами.

– Не твое дело.

– Как мама?

– Спит. Устала.

– Я следил за вами в аэропорту. Все не так плохо, как ты думаешь.

– Ну да, ты понял это после пары взглядов, а я, дурак, семнадцать лет с ней живу и ничего не вижу. – Закатываю глаза.

– Не иронизируй. – Вася смеется, обнимает меня локтем за шею.

– Ты всегда вторгаешься в личное пространство клиентов?

– Нет, но тебе явно не помешает расслабиться.

– Отстань. – Отпихиваю его локтем.

Вася отходит и затягивается сигаретой. Мы смотрим на небо, усыпанное звездами. Кто-то видит на нем созвездия, а я – как встретил девочку-с-аквариумом, мечтающую заполнить его оригами.

– Ты че не спишь? – спрашиваю Васю.

– Снимал стресс с соседкой. – Он подмигивает. Я морщусь. – Тебе тоже не помешает иногда отдыхать. Эй, только не подумай лишнего! Я не склоняю тебя к чему-то незаконному. Просто, знаешь, чтобы привести мысли в порядок, иногда надо разгружать мозг.

– Это же ты у нас психолог со стажем, вот и придумай, как мне расслабиться.

– Утром я уведу твою мать в кафе.

– Чего?!

– Не боись. Никакого секса. Просто уведу под предлогом. Ей тоже нужно отдохнуть от привычной жизни. Поверь, я ее разболтаю и пойму, с чем нужно работать. А ты можешь погулять по пляжу, покупаться, с девчонкой какой-нибудь позажиматься…

– У меня есть девушка.

– Так-так? – Вася заговорщицки посматривает на меня, прикуривая.

Черт возьми, этот тип умеет вытягивать тайные мысли.

– Если мыслить объективно, то она обычная. У меня есть подруга, на которой мать хочет меня женить, она выглядит гораздо привлекательнее. Но я знаю ее с детства. Она при мне писала в горшок, перемазывалась в шоколаде, плакала навзрыд, когда ей не покупали игрушку, какую она хотела. А о моей девушке я почти ничего не знаю, и меня к ней тянет… знаешь, как к магниту. Мне