— Слава! — Она бросилась к нему.

Каретников замер в нерешительности. Надо было калитку открыть, а он стоял и не мог шелохнуться. Очень хороша Ксюха, но не лежит к ней душа. Не сжимается сердце от восторга.

Она сама открыла калитку, подошла к нему, обняла и поцеловала в губы. Отстраняться Слава не стал. От Ксюхи приятно пахло лавандой, жасмином и розовым маслом. Губы такие же вкусные, как малиновое варенье. Тело молодое, упругое, возбужденное, как обмотка трансформатора под напряжением. Каретников и сам поплыл от волнения, но при этом у него не возникало желания поднять Ксюху на руки, оторвать от земли, унести в дом.

— А я Лельку Петлякову встретила. Она сказала, что ты домой пошел.

Слава приехал домой на такси, но машина уткнулась в траншею поперек дороги. Надо было объезжать препятствие, а Каретников отпустил таксиста и дальше пошел пешком. Потому и попался на глаза Петляковой. А зря. Не рад он встрече с Ксюхой. Все в ней хорошо, но лучше без нее.

— Пошел, — подтвердил Слава. — Долго добирался.

Ксюха отстранилась от него, окинула взглядом с ног до головы.

— Откуда ты такой красивый пришел?

— Не в робе же возвращаться.

— Хорош!.. И весь мой! — Ксюха жадно прижалась к нему.

Слава промолчал. Не принадлежал он ей, но и разубеждать ее не хотел. Все-таки ждала.

Родители вернулись к вечеру, к ночи накрыли стол. Были родные, друзья, но Ладу Слава так и не увидел. Ксюха вместо нее.

Ему не хотелось с этим мириться. Но после полуночи он пошел ее провожать и снова, в какой уже раз, вспомнил тот вечер, когда возвратился с войны. Тогда они с Ладой ехали на ее машине, а сейчас его везла Ксюха.

Но ущербным Слава себя не чувствовал. Сеня заверил его, что свои сто тысяч он обязательно получит, и Александр Потапович это подтвердил. Каретников поглядел на особняк, в котором жили Чуприны, и поверил им. Да и пять тысяч, которые он получил на руки, огромные деньги. Две-три такие вот месячные зарплаты, и можно будет купить приличную иномарку.

Только вот за эти деньги ему придется рисковать жизнью. Да и режим работы напряженный. Славе придется практически постоянно находиться при Сене. Завтра еще можно погулять, а потом на службу.

Ксюха выехала из города и взяла курс на Москву.

— Может, я что-то не так понял? — Слава удивленно повел бровью.

— Родители живут здесь, а я в Москве. Не хотела тебе говорить.

— Почему?

— Вдруг ты подумаешь, что я там по ночным клубам таскаюсь.

— А ты не таскаешься? — спросил Слава, через силу выражая озабоченность.

— Нет, конечно. Работа, дом!..

— А коллеги не пристают?

— У меня женщины трудятся.

— У тебя?

— Отец работает с Константином Евгеньевичем, помогает ему с распространением и сбытом. Он меня в салон мебели устроил. Теперь я им заведую.

— И как?..

— Тьфу-тьфу! У людей деньги появились, квартиры покупают, обставляются, а мы им в этом помогаем. Дела идут.

— Как Лазарев поживает?

— Расширяется. Еще одну фабрику приобрел. А третью строит. Но тебя же не он, а Лада интересует. — Голос Ксюхи дрогнул.

Слава промолчал. Да, ему хотелось узнать про Ладу. На эту тему за столом наложено было негласное табу, и сейчас он не решался ее затронуть.

— Лада замужем. Я тебе писала.

Об этом Слава знал и без Ксюхи, но в детали его никто не посвящал. Да он и не требовал. Умерла так умерла.

— Она за Гулина вышла. Отец говорит, что у них все хорошо.

— А ты что скажешь?

— Я с ней не общаюсь. Меня для нее нет.

— Чего так?

— Мы поссорились. Да и вообще…

— Что вообще?

— Ты же знаешь, от чего она лечилась. Константин Евгеньевич попросил оградить Ладу от внешних, взрывоопасных воздействий, отец надавил на меня. Она встречи не ищет, а мне оно зачем?.. Лада девушка хорошая. Я про нее ничего плохого сказать не могу, но люблю парня, который сохнет по ней. Мы с Ладой соперницы.

Слава молчал, хотя Ксения надеялась на опровержение. Но он действительно любил Ладу и ничего не мог с этим поделать. Хотя и не искал с ней встречи. Нечего было замуж выходить. Хоть бы одно письмо в зону написала.

— За Гулина, говоришь, вышла?

— Он предал ее родителей. А ты их спас. Чем все это для тебя закончилось?..

— Это жизнь. В ней справедливости нет.

— Есть. Я верю в справедливость. Ладу не надо ни в чем винить.

Слава с интересом глянул на Ксюху.

— Она после больницы была как овощ. На какую грядку посадят, на той и будет расти. Гулин подсунул свой горшок. Тем более что он ей всегда нравился.

— Всегда?

— С момента первой встречи. Только она тебя любила, не могла через себя переступить. А ты вдруг исчез. Может, другую нашел? Со мной живешь?

— Где я с тобой жил? В зоне?!

— А она знала, что тебя посадили?

— Нет?

— А кто ей говорил? Она была как тепличное растение. Родители ограждали ее от внешних агрессивных воздействий, про тебя не говорили. Меня к ней не подпускали. Их можно понять. Ее тоже.

— Но замуж за Гулина выдать Ладу можно было?

— Он очень помог дяде Косте. Ты Винникова убил, избавил его от самой большой проблемы и мог уйти. Вот тебя и ушли.

— А Ладу посадили на тепличную грядку, да?

— Сейчас она уже не растение, а молодая женщина с активной жизненной позицией. В банке с мужем работает, карьеру делает. Лада ведь экономист по образованию. Со мной встреч не ищет. Тобой не интересуется. Да и тебе к ней лучше не соваться.

— Почему?

— Поверь, ей уже все равно, где ты был и что с тобой приключилось. У нее муж, семья. Ты третий лишний. Как когда-то Гулин. Она не могла изменить тебе с ним. А сейчас — ему с тобой. Или ты не знаешь Ладу?

Слава опустил голову. Да, Лада действительно не могла загулять. А в том, что было с ней в борделе, она не виновата.

— У тебя есть свадебные фотографии? — спросил он.

Родители действительно могли поместить Ладу в информационный вакуум. Или даже наговорить на Славу с три короба. Но, может, его самого сейчас водят за нос? Вдруг не было никакой свадьбы?

— Дома, в компьютере.

Ксюха остановила машину и повела Славу в свою квартиру.

У самой двери она жадно вцепилась в него и спросила:

— Ты же не уйдешь?

Каретников покачал головой. А куда ему идти? Зачем обижать девчонку, которая согревала его душу холодными лагерными вечерами?