километра три-четыре, так что у нас есть все шансы до нее дойти. Если только…»

Тимур замолчал, но Тимофей сумел прочитать в его сознании продолжение фразы: «Если только атмосфера Фроста пригодна для дыхания».

Никогда ранее Тимон не мог и подумать, что далекое от него понятие «проба воздуха» будет иметь жизненный смысл. Причем буквально: останется он в живых или умрет через два-три дня в судорогах от подступившего удушья.

Мысли Тимура были не менее тревожными. Затем он в прямом смысле этого слова выдохнул и вслух произнес:

– Поживем еще: почти пятнадцать!

«Почти пятнадцать часов?» – судорожно сглотнул Тимофей – по-настоящему. Напарник аж закашлялся. А потом мысленно произнес:

«Закрутись! Пятнадцать процентов».

Тимон собирался спросить, процентов чего, но и так уже понял, что кислорода. В местной атмосфере, само собой. И спросил другое:

«А на Земле сколько?»

«На Земле примерно двадцать на восемьдесят, – ответил Тимур. – Кислорода и азота соответственно. Остальное – по мелочи».

«А здесь что по мелочи?» – вырвалось у Тимона. Просто так, ему бы это все равно ни о чем не сказало.

Но Тимур ответил и на этот вопрос. Даже подробно, поскольку и самому было, видимо, это радостно сознавать:

«Здесь аргона почти десять, других инертных газов чуток, азота семьдесят пять. Почти хорошо».

«Почему почти?»

«Потому что минимально допустимое содержание кислорода – восемнадцать процентов. Если ниже – наступает кислородное голодание».

«Но здесь ниже! – воскликнул Тимон. – Мы что, умрем?»

«Когда-то мы точно умрем, – философски изрек Тимур. – Но сейчас еще поживем немного, я же сказал».

«Но пятнадцать меньше восемнадцати…» – пролепетал Тимофей.

«Да что ты говоришь? Вот спасибо, просветил, а то бы так дураком и умер».

«Вот сам же о смерти говоришь! Прекрати, мне это неприятно. И объясни, почему мы еще поживем, я в твоих мыслях что-то про силу тяжести улавливаю, но не могу докумекать, что там к чему».

«Но ты же чувствуешь, что весишь сейчас меньше, чем на Эстере?»

«Так я и должен меньше… Ты ведь говорил, что Фрост – это как наш Марс. А на Марсе же… сколько?.. В шесть раз сила тяжести меньше земной?..»

«В шесть раз – это на Луне, бестолочь! На Марсе только в три раза. Но я же не говорил, что Фрост – это точняк Марс! Условно-примерно. И здесь сила тяжести почти в два раза меньше, чем на Земле, уяснил?»

«Да, но… И что? А кислород-то здесь при чем?»

«Вот, кстати, да. Непонятно, откуда здесь столько кислорода…»

«Звездец! Я тебя о другом спрашиваю!»

Но вспышка раздражения у Тимона быстро прошла. Теперь он прекрасно разобрался с мысленными выводами напарника и решил, что им можно довериться. Смысл их сводился к тому, что при уменьшенной вдвое силе тяжести в два раза меньше будет затрачиваться и физических усилий, а значит, и кислорода потребуется не так много. Логика в этом рассуждении определенно присутствовала, оставалось лишь убедиться во всем на практике.

Пока Тим находился внутри катера, ему кислородное голодание не грозило. Но и проверять, сможет ли он нормально дышать при пятнадцати процентах кислорода, пока не хотелось, ведь для этого пришлось бы разгерметизировать глайдер – шлюзовой камеры в нем не было.

Воздуха в катере, как уже говорилось, должно было хватить на трое суток. С другой стороны, просто сидеть и ждать, пока иссякнет на борту запас кислорода, было тоже глупо. Да, в общем-то, и опасно, ведь пираты вот-вот должны были узнать, что «Стриж» опустел, и наверняка займутся поисками. Вряд ли будут искать слишком долго и упорно – очень уж это затратно, но пару-тройку вылазок наверняка сделают, и кто знает, а вдруг им сразу и повезет?

В конце концов Тимур принял решение:

«Значит, так. Сейчас наедаемся, напиваемся, полчаса перевариваем – и в путь».

«А почему полчаса? – стало вдруг очень страшно Тимону. – Пища, вроде, часа два переваривается…»

«Вот и надо пойти раньше, пока не переварилась».

«Но мы же с собой тоже возьмем…»

«Нет! – категорично возразил Тимур. – Ничего мы с собой брать не станем! Только резак. Кстати, я поставил батареи на зарядку – энергия катера все равно больше не понадобится».

«А вдруг придется вернуться!» – воскликнул Тимон.

«Зачем? Чтобы помереть в креслице? И на снегу сойдет, тоже мягко».

«Ну а еду почему с собой не возьмем?! – не унимался Тимофей. – Ведь если имеется воздух, шлем можно будет открыть и покушать…»

«Шакс! Ты пищевой извращенец, точняк! А еще идиот! Я посмотрю, как ты будешь ку-уушать при минус пятидесяти! У тебя сопли к губам примерзнут – рот не откроешь!»

«Почему при пятидесяти? – Тимон почувствовал, как страх все растет и растет. – Было же минус сорок пять!»

«Ой, точняк. А я плавки забыл… Ты что и правда деградировать начал или просто выкручиваешься?»

«П-правда… В смысле, нет… Я того… это самое…» – забормотал Тимофей, охваченный уже самой настоящей паникой.

– Все! – рявкнул вслух Тимур. – Хорош ссать! Очухманься, придурок! И слушай меня внимательно!.. Если ты будешь трястись, то потратишь лишнюю энергию и быстрее подохнешь. Вместе со мной, а я этого не хочу. Уяснил?.. А теперь вникай в то, что я скажу… Мы ничего не берем, потому что это лишняя тяжесть, а значит – тоже потеря сил и энергии. Есть что-то на морозе и в самом деле хреновая затея, поверь мне. Кстати, уже не сорок пять, а сорок восемь. Поэтому идти придется очень быстро, чтобы не успеть превратиться в ледышку. По возможности даже побежим. Если не будет особых раскоряк на пути, четыре кэмэ при уменьшенной тяжести мы сделаем минут за двадцать. Пусть за полчаса… Не должны заледенеть. А поедим уже на базе, еще и поэтому еда с собой лишняя. К глайдеру мы больше не возвращаемся ни при каких условиях. Поэтому о нем лучше сразу забудь и не вспоминай. Когда дорога ведет только в одну сторону, идти по ней куда легче, это я тебе точно говорю. Любые сомнения и лишние соблазны для всякого дела тухляк. Поэтому мы сейчас с тобой поедим, полежим и побежим.