Чего он туда натолкал? Совершенно неподъемный баул.

– Скажешь, Орест Львович сидел весь день над пробирками, –усмехнулся Туманов, – контейнер приносили два раза. Чего там, ты не поняла.Какие-то колбочки, пробирочки… В общем, ничего особенного. Стой, вот моямашина.

Он щелкнул брелком сигнализации. Вызывающе роскошныйсеребристый «глазастый» «Мерседес» коротко гуднул и мигнул фарами. ОрестЛьвович запихал пакеты, которые нес сам, в багажник, сунул портфель на заднеесиденье и резко стартовал. Я поглядела ему вслед, вспоминая недавно оброненнуюначальником фразу: «Трудно на тысячу триста рублей кормить семью».

Ох, похоже, что милейший Орест Львович лукавит. Судя поавтомобилю, он тратит тысячу триста на бензин, причем в неделю. Жена и деткиТуманова, должно быть, успешно побираются у метро.

Кое-как, нога за ногу, я побрела назад в институт. Деньпрошел абсолютно бездарно. Ничего не узнала. Нет, все-таки получила информацию,причем крайне разностороннюю. Значит, так! Анна Константиновна за что-тонастолько ненавидит Ореста Львовича, что готова приплачивать из своего карманалаборантке, чтобы получать компромат на мужика. Орест Львович, в свою очередь,терпеть не может кадровичку и хочет подложить ей свинью. Еще АннаКонстантиновна радовалась до неприличия, узнав о смерти директора. Впрочем, этоя выяснила еще вчера. Сегодня-то что еще узнала?

Я со вздохом вошла в холл. Орест Львович варит в рабочеевремя крем и торгует им. Это все. Нет, еще стало известно, что некая баба, ЛюбаРакитина, без конца делает аборты. Пожалуй, это самое удивительное. Вот уж непредполагала, что бывают такие особы. Неужели ей не жаль себя? Ну и что? Какимобразом все это приближает к разгадке пропажи яйца? Абсолютно зря потраченныйдень! Внезапно мной овладела мрачная решимость. Нет, так просто не сдамся.Сейчас зайду к Анне Константиновне и расскажу ей про крем. Представляю, какобрадуется тетка. Я же воспользуюсь ее хорошим настроением и узнаю, кто такойЯков и где он тут служит, еще расспрошу про Владимира Сергеевича, которого она,судя по всему, тоже терпеть не могла. А вечером дозвонюсь до этой Жанны.

Полная планов, я поскреблась в дверь. Нет ответа. Пришлосьбез разрешения заглянуть внутрь. Кабинет был пуст. Неужели ушла? Вот странно:часы показывают десять минут восьмого, кадровичка должна быть здесь. Нет, онаявно на работе, потому что рядом с перекидным календарем лежит мобильныйтелефон и стоит добротная, хотя и устаревшей модели, кожаная сумка. Я перевелаглаза вниз и увидела… лакированный ботиночек, торчавший из-за боковой стенкистола. Сердце нехорошо сжалось. Чувствуя легкое головокружение, я обошла стол иувидела Анну Константиновну. Женщина лежала скрючившись, она напоминалаувиденный мною вчера эмбрион собаки, только во много раз крупнее и одетый. Одинрукав блузки был высоко закатан, рядом валялся резиновый жгут и шприц, похоже,пустой.

Боясь упасть в обморок, я уставилась на стол. Около телефоналежал листок желтоватой бумаги с отпечатанным на нем машинописным текстом:

«Уважаемый Леонид Георгиевич! Понимаю всю неправильностьмоего поступка, но после смерти Ирочки мне было очень тяжело, а после кончиныбрата жизнь и вовсе потеряла всякий смысл. Извините, что решилась на подобныйшаг в стенах института. Положите меня в могилу к брату. В моей смерти прошуникого не винить». Внизу виднелась факсимильная подпись: Анна Круглова. Явыглянула из кабинета, убедилась, что в коридоре никого нет, и порысила к«Пежо». Там вытащила из «бардачка» телефон, набрала номер и, услыхав тихое«слушаю», грозно спросила:

– Жанна?

– Да, кто это?

– Частный детектив Дарья Васильева.

– Кто? – переспросила женщина.

В ее голосе слышалось неподдельное изумление.

– Вы знакомы с Анной Константиновной Кругловой?

– Конечно. Это моя родственница.

– Скажите, она была левша?

– Нет, – ответила Жанна.

Потом до нее дошла вся моя фраза.

– Что случилось? – занервничала женщина. – Почему говоритеоб Анечке в прошедшем времени.

– Давайте ваш адрес, приеду и все объясню.

Выезжая на проспект, я ощутила, как в голове медленноначинает ворочаться боль. Все понятно. Я не обедала, не полдничала, даже чайкуне выпила, я вообще ничего не ела с восьми утра, и давление у меня упало,наверное, до нуля. Нужно бы зарулить в какую-нибудь харчевню и перехватить хотябы салатик, но, к сожалению, времени нет. Мне надо успеть переговорить сЖанной. Где-то минут через десять-пятнадцать по НИИ пойдет уборщица и обнаружиттруп убитой кадровички.

Да, да, я не оговорилась, именно убитой. И никакиепредсмертные письма не убедят меня в том, что Анна Константиновна совершиласамоубийство. Отчего я пришла к такому выводу? Да очень просто. У трупа былзакатан правый рукав. Смертельную инъекцию Анна Константиновна сделала себелевой рукой. Что было бы вполне естественно для левши. А так…

Жанна оказалась полненькой брюнеточкой лет сорока.

– Это вы мне только что звонили? – нервно спросила она,открывая дверь.

Я кивнула.

– Скажите, что с Аней, умоляю, – нервно попросила Жанна, –почему ее телефоны не отвечают, ни личный мобильный, ни рабочий… Звоню, звоню…

Я молча вылезла из ботиночек. Боже, как хорошо, чтопереоделась в «Пежо» в привычные джинсы и свитер. Отвратительный бордовый наряднадоел до зубовного скрежета.

– Почему вы молчите, – возмущалась Жанна, – и что в концеконцов происходит?

– Мы будем разговаривать в прихожей? – вздохнула я,оттягивая момент, когда придется сказать ей о смерти Кругловой.

– Нет, конечно, проходите в кухню. Говорите, – вновьпопросила Жанна, усадив меня на полукруглый диванчик.

– Вы сказали, что Анна Константиновна ваша родственница?

– Да, и еще она моя лучшая подруга, – сообщила Жанна. –Ближе Ани у меня никого нет. Кто вы? Больше не отвечу ни на один ваш вопрос,пока не узнаю, в чем дело.

– Хорошо, – кивнула я и начала самозабвенно врать.

Работаю в детективном агентстве. Мне поручили вести дело опропаже яйца работы Фаберже. Вещицу украли во время шумного застолья. Следыпривели в НИИ тонких технологий, в частности, к Анне Константиновне Кругловой.