Осенний парад в Сент-Джеймском парке достиг кульминации: деревья стояли в полном убранстве, но листва уже окрасилась в медный, красновато-коричневый и охряный оттенки. Солнце середины ноября было ярким, и с утра не было и следа плотного тумана. С этим парком я мало знакома – его предложил Ричард как относительно тихое и приятное место для встречи в обеденное время. Переваливаясь по аллее от Мэлла, я увидела Ричарда на скамейке у пруда, где, по его словам, его можно будет найти. Одет он был, как всегда, безукоризненно, будто присел собраться с мыслями по пути на аудиенцию с королевой, однако не одежда привлекла мое внимание: рядом с ним на деревянной скамье, закинув голову с надменной важностью, стоял большой белоснежный пеликан. Ни человек, ни птица не обращали друг на друга ни малейшего внимания. Ричард был погружен в чтение – приблизившись, я прочитала на мягком переплете «Мадам Бовари» (несмотря на довольно закрытую натуру Ричарда, его всегда тянуло к трагическим героиням, у которых страсть побеждала доводы рассудка). Можно было подумать, что мое появление для него полная неожиданность: я почти подошла к скамье, когда он оторвался от книги и одарил меня одной из своих обаятельных моложавых улыбок. Я почувствовала, что он еще не оставил надежды расположить меня к себе.

– Прелестная Сьюзен, – воскликнул он, аккуратно загибая уголок страницы – от этого жеста я даже вздрогнула. Затолкав книгу в карман пальто, Ричард встал. Я позволила поцеловать себя в обе щеки. – У тебя цветущий вид!

За беременность я уже начала уставать от этого прилагательного.

– Почему рядом с тобой на скамье пеликан? – не удержалась я.

– О, он удивительно дружелюбный. Я прихожу сюда в поисках спасения от городской сутолоки и часто вижу его рядом, когда поднимаю глаза от книги. Кажется, он ко мне неравнодушен.

– Но что пеликан вообще делает в центре Лондона?

– Разве ты не знаешь? Здесь целая стая пеликанов. Или надо сказать – стадо? Нет, наверное, семейство. Они обитают в Сент-Джеймском парке более четырехсот лет – первых пеликанов подарил русский посол. Особенные птицы. Я чувствую с ними странное родство.

Пеликан оглядел меня с презрением, расправил крылья, спрыгнул на дорожку и с шиком направился к озеру. Трудно было поверить, что на свете может существовать нечто одновременно столь величественное и нелепое.

– Присядешь ко мне? – спросил Ричард. Из внутреннего кармана пальто он достал отглаженный носовой платок, развернул и изящно обмахнул скамью, затем постелил платок рядом с собой и приглашающе похлопал по нему. Мы молча сидели с минуту, глядя, как пеликан чешет непрактично длинным оранжевым клювом там, где у него чесалось на выпяченной белой груди. Ричард кашлянул.

– Позволь мне извиниться за недопустимое поведение в нашу прошлую встречу. Я тогда не выспался и мог думать только о ситуации касательно ребенка. Я не должен был заговаривать с тобой возле твоего офиса и совершенно точно не имел права прибегать к угрозам. Я прошу, чтобы мы забыли случившееся между нами за последние недели и начали заново, на основе взаимного уважения и гармонии.

Четыре девочки-подростка, похожие на японских школьниц (гольфы, экстравагантная одежда и словно игрушечные сумочки), остановились у нашей скамьи полюбоваться пеликаном, который уже тряс расправленными крыльями. Одна из компании начала фотографировать остальных, делавших знак победы над головой птицы.

– У меня нет возражений, – ответила я Ричарду. – Как я уже сказала в телефонном разговоре, я долго думала о твоем возможном участии в жизни ребенка. Не исключаю, что я несколько преждевременно отклонила твое предложение, не поразмыслив с должным тщанием. Тем не менее мне крайне важно с предельной ясностью довести до твоего сознания, что я не намерена примерять на себя роль жалкой, слабой женщины.

– Сьюзен, мне и в голову не могло прийти подумать о тебе как о жалкой или слабой!

– Хорошо. Теперь я хочу сказать, что, взвесив различные соображения, пришла к выводу: с моей стороны неправильно полностью исключить тебя из жизни ребенка. Поэтому я приняла решение…

Меня прервали на полуфразе – одна из японских студенток, улыбчивая девочка с волосами, уложенными в пучки с ленточками, подошла к нашей скамье, смущенно извинилась и попросила сфотографировать их всех с пеликаном. Ричард согласился.

– Что ты говорила? – спросил он, вернувшись на скамью.

– Я решила, что некоторое участие с твоей стороны в жизни ребенка не будет лишним. Границы твоего участия надлежит четко определить и согласовать до рождения ребенка, но я не вижу, отчего бы нам не прийти к взаимному согласию.

– Чудесно! Ты не представляешь, какое это невероятное облегчение для меня! У нас непременно получится все организовать к наибольшему удовлетворению всех заинтересованных сторон. Я сегодня же зайду в «Фойлс» и куплю книги об отцовстве!

– Как раз это я и собиралась предложить, – подхватила я. – Всегда лучше начать подготовку заблаговременно.

Семья с шотландским акцентом, обменивавшаяся восторженными репликами о близости редкого покемона, остановилась поглядеть на охорашивавшегося пеликана. Мать удержала двух маленьких сыновей от того, чтобы потрогать настоящую живую птицу, а отец подошел к нам с Ричардом с просьбой сделать групповую фотографию. Ричард согласился, на этот раз не скрывая недовольства. Вернувшись ко мне на скамью, он откашлялся и продолжал:

– Стало быть, остается уладить одно – объемы моего послеродового участия. Это, конечно, совершенно другое дело. В то, что мы наговорили друг другу в горячке момента, не верим ни ты, ни я. Нам требовалось время адаптироваться к изменившейся ситуации, прежде чем снова обратиться к нашим отношениям. Тот факт, что в отношении ребенка мы теперь поем с одного листа, свидетельствует, что мы уже оправились от потрясения.

– Да, пожалуй, это так.

– Тебе, конечно, известно, что я никогда не стремился вступить в традиционные официальные отношения, но в свете новых обстоятельств…

– Ричард, я ни в коем случае не считаю…

– Пожалуйста, позволь мне договорить.

Еще одна группа туристов – на этот раз австралийцы, судя по акценту, – столпилась вокруг пеликана, и к нам направилась крашеная блондинка средних лет.

– Нет, мэм, никаких фотографий, – строго сказал Ричард, несколько повысив голос.

Пеликан, привыкший к восхищенному шепоту, испугался неожиданного окрика и, захлопав крыльями, бросился на воду. Австралийцы ушли, обиженно оглядываясь на нас.

– Сьюзен, мы оба из породы людей, которые любят, чтобы все было сделано строго по правилам. Традиция велит мне преклонить колено, но пеликаны напачкали, а мой носовой платок под тобой. Сьюзен, наши совместные вечера значили для меня неизмеримо много. Мне кажется, ты вполне способна стать моей половинкой, ведь ты – это я в женском теле! Окажешь ли ты мне честь, согласившись стать моей женой?

– Женой? – ошеломленно повторила я. – В смысле, подписать с тобой брачный контракт или начать жить под одной крышей?