Меня вмиг прошило насквозь диким трепетом. Возбуждение требовательно запульсировало в промежности. Мне бы взорваться от негодования, но невозможно злиться, когда так тщательно мнут ягодицы и бедра. Туда вся кровь убежала, от мозгов отхлынула.

— А если я не хочу… — сопротивление слабое настолько, что оно прозвучало как вопрос.

Бас щипками прошелся по растертой коже, меня аж затрясло от ярких ощущений.

— Я тебе заклею рот. Твое тело более сговорчивое.

Зря ему ночью член не оторвала! Я подскочила, хватая полотенце, и прикрыла им грудь. Мышцы разомлели до такой степени, что ноги едва не подогнулись.

— Да пошел ты к черту! — выпалила ему в лицо. — Я не продавала свое тело за деньги! Но если ты, конечно, снова начнешь угрожать, я покорно стану раком. Мне жизнь и память моих родителей дороже девственности. Но когда будешь меня трахать, пусть у тебя из головы не выходит то, что я стону не от удовольствия, а для того, чтобы ты скорее кончил!

Пульс застучал в висках. Я сжимала бедное полотенце на груди, тяжело дыша. Сейчас меня сотрут в порошок и размажут по стенке. Бас буравил меня взглядом, полным темной ярости. На его скулах ходили желваки, ноздри раздувались от шумного дыхания. Меня прошибло холодным потом. Провалиться бы сквозь землю.

Он схватил бутылку вина и с размаху запустил в стену — я прикрыла уши, вздрагивая от звона разбитого стекла. Следом полетели свечи и стол. Я прижалась к стене, молясь, чтобы меня не задело его гневом. Стол от удара погнулся, будто картонный.

Бросать больше нечего — и Бас с горящим взглядом двинулся ко мне. По его белым брюкам пробежали языки огня, стремительно сжирая ткань. Я зажмурилась, пытаясь унять паническую дрожь.

— Ты ни черта не понимаешь! — загремел его голос. — Ты никуда от меня не денешься! Никогда! И тебе придется либо привыкнуть ко мне, либо умереть. Это ясно?

Вот она суть. Стоит надавить побольнее — и правда раскрылась. Я не хотела в нее верить. Такая наивная. Приподняла веки и дрожащим голосом спросила:

— Ты… ты убьешь меня?

— Возможно, не я. Тебе от этого легче?

Без понятия, но я отрицательно замотала головой, словно на автомате.

— Почему ты сказал “никогда”? Ты же не серьезно…

— Я солгал про месяц.

Голова снова задергалась. Нервы рвались и искрили.

— Только не говори… не говори, что не собирался возвращать меня домой…

Его губы искривились в саркастичной усмешке.

— В гробу разве что.

Это продолжение кошмара. Я сплю. Пожалуйста, пусть я буду спать. Я изо всех сил зажмурилась, сдерживая слезы. Пол покачнулся под ногами, мир опрокинулся, но мне не дали встретиться головой с полом и забыться.

Реальность в виде сильных рук подхватила меня, заключила в клетку крепких объятий.

Бас ведь лгал? Не тогда, а сейчас. Сгоряча наговорил ерунды, как и я. Ну зачем я ему на всю жизнь… Бред. У меня нет ничего выдающегося. На месяц — ладно, поверю, но навсегда?

Я попыталась выкрутиться из объятий. Попыталась… И клетка стала еще теснее, еще жарче.

— Подожди, мне нужно остыть… — прошептал Бас возле уха.

Остывать в его понятии — это давать волю своей сексуальной энергии. Он скользнул руками с талии на ягодицы и настойчиво их сжал.

— Я дурею от тебя… — выдохнул в волосы и зарылся в них носом. — Не верю про стоны, маленькая лгунья. Удовольствие я считываю по другим признакам. По взгляду, по дыханию, по тому, как откликается твое тело на мои ласки. Тебе меня не обмануть.

До сих пор, спустя минуту, оглушенная его криком, я пила его хриплый шепот, как самое вкусное хмельное вино. Туман заволакивал мысли.

Это выше моих сил — сопротивляться желанию. Одним разом больше, одним меньше… Какая уже разница?

Я обвила руками его шею и потянулась за поцелуем, но замерла на полпути. Бас свел брови и, сощурившись, смотрел на мои губы, не сокращая между нами оставшееся расстояние.

Хотелось напомнить: невиновата я в том, что Ник на меня набросился. То есть виновата лишь частично. Но вряд ли от моих слов Басу захочется целовать мои губы. Горечь разочарования запекла в груди.

Он развернул меня к себе спиной, и я оперлась ладонями о стену. Отшлепает? Пока лишь воздух гулял по обнаженным ягодицам.

Хотелось сказать: давай, придумай какое-то мучительно-сладкое наказание и забудь о сегодняшнем недоразумении. Не поворачивай меня к себе спиной.

Или он уже придумал? Зашелестел пакетик презерватива.

— Меня ведь ждет что-то завтра? — тихо спросила я.

— Кое-что ждет… Скорее всего, тебе не понравится. Но кто знает…

— Что это?

— Месть. А она не бывает приятной для того, кому мстят. Она приятна лишь для того, кто мстит.

От его опасного тона меня словно ледяной водой окатило. Бас положил ладонь мне на талию, заставляя прогнуться, огладил ягодицы и провел рукой по спине до самого затылка, где запустил пальцы в волосы и сжал их ровно настолько, чтобы заставить меня запрокинуть голову.

— Только не… — всхлипнула я. Напряженный член скользнул по влажной промежности. Нетерпение сводило истомой низ живота.

— Что?

— Не изменяй мне.

Моя мольба звучала жалко. Я прикусила губу.

— Почему? Потому что тебе будет больно смотреть, как я целую другую?

Он вторгся в меня одним размашистым толчком, и боль ослепила на миг, но ее быстро прогнало распирающее чувство наполненности.

— Может, у тебя после завтрашнего дня отпадет желание вытворять что-либо за моей спиной? Потому что в следующий раз я еще больше распущу свою фантазию.

— Да… чтоб… у… тебя… от-па-ло…

Он дробил мои слова быстрыми толчками, пока я не начала задыхаться. Из груди рвались стоны, я нарочно топила их внутри, скользила пальцами по стене, теряя равновесие.

— Не отпадет, не надейся, — прорычал он и разогнался еще сильнее. Звонкие шлепки тела о тело наполнили комнату, заглушая мои сдавленные всхлипы. Стена казалась не слишком надежной опорой, но Бас и ее у меня забрал — завел мне руки за спину и зарылся пальцами глубже в волосы, удерживая мою голову. Не то я бы точно расшибла лоб о стену — так сильно меня встряхивало с каждым толчком.

Перед глазами плясали звездочки. Я теряла рассудок от мощных приливов наслаждения и в итоге так громко застонала, что Бас аж замедлился. Мои ноги мелко дрожали.

— Ты права, твои стоны дико заводят.

Неспешно двигаясь, он выровнял меня, отпустил запястья из захвата и накрыл ладонями мои груди. Пальцы покрутили горошины сосков, и я выгнулась, пронзаемая чувственными вспышками, точно разрядами тока, еще теснее прижимаясь ягодицами к его паху.