опять?! — дико таращась, выдохнул я, поморщившись от вони собственного дыхания.

— Клиническая смерть, — покачал друг головой. — Думаешь, я просто так спросил, узнаешь ли ты меня?

— Понятно, — я грубо попытался сменить тему, заискивающе улыбаясь, но не показывая зубов: — А что насчет выписки и проверочной работы завтра? — спросил я для галочки, по самочувствию уже понимая, что лучше перетерпеть и остаться в больнице.

— Завтра — это сегодня. Тебя вчера принесли, ночь и день ты провалялся без сознания.

— Наруто… — начал было я, но был прерван.

— Не-а, — ехидно, но не злорадно усмехнулся Кито, — не выпишу. Он недавно ушел и просил, чтобы мы тебя не отпускали, пока не долечим.

— Чувствую, на завтрак, обед и ужин в ближайшем будущем будут блины с яичницей, — пошутил я.

Наговариваю, конечно, на «усатого» и Нарутоистого шеф-повара. Хотя блины любит, так что их и в самом деле может наготовить такую гору, что даже с его аппетитом и за неделю не осилить. Кстати, рамен — лапшу, состоящую, считай, из одних углеводов, — он тоже обожает.

Ирьенин пожал плечами:

— Кстати, к тебе тут еще один посетитель. Она тут долго дежурила.

— Раз она… Анко?

Кито прореагировал бурно:

— Поразительно! Угадал! С первого раза! Какое внимание к деталям! Ты бы еще научился так же быстро замечать симптомы аллергии во время еды! Вообще бы идеально было!

Тяжело вздохнув, я попросил:

— Кито, ну хватит уже издеваться, а? Пожалей больного, зараза! Орешь, как потерпевший, прямо в ухо. Бесит!

— Только недолго, — лениво отмахнулся Кито, — время визитов давно прошло. — И, уже в открытую дверь: — Заходите, Митараши-сан. У вас десять минут, не больше.

Приложив руку к виску, я заметил планшет, который так и остался у меня на коленях.

— Ки-и-ит, — потряс я находкой под вопросительный взгляд Митараши.

— Себе оставь, твоя проверочная будет по аллергическим реакциям. Передавай привет Кусуши.

— Не смешно, — мрачно буркнул я. — Передам.

— А я и не шучу. Кто-то же должен тебя заставить выучить, чем отличается асфиксия от простуды!

— Я тебе этот планшет в голову сейчас брошу! — злясь почти всерьез, пообещал я.

— Учи, трупик, и выздоравливай.

— Ты только уйди, я в простыню замотаюсь и свалю! Минус один в статистику!

В реанимации больному даже распашонки не полагалось, так что кроме простынки мне действительно нечего было надеть. Да и грозился я не всерьез — не то у меня состояние, да и пугать Наруто я не собирался.

На этот балаган куноичи смотрела широко открытыми глазами, будто увидела рыбу, отплясывающую чечетку. Что именно ей показалось таким диким, я так и не смог догадаться, а спросить забыл.

Мы неловко поздоровались и замолчали. Я не спешил нарушать тишину от того, что желудок внезапно заболел, а она, наверное, за компанию молчала.

— Как ты? — тихо и не поднимая глаз сказала Анко.

У нее был такой несчастный вид, что мне почудилось, будто я неизлечимо болен. Сразу захотелось что-то глупое и веселое ляпнуть, чтобы не так жутко было.

— Вопреки стараниям официанта — жив и умирать не собираю…

Палата на миг превратилась в детское отделение, я сидел вместе с другими детьми на полу и шутя говорил что-то похожее. Так же внезапно, как появилось, видение исчезло, а мне еще чудились разноцветные завитки, которыми много лет подряд украшают одну из стен детского отделения.

— Позвать ирьенина? — встряхнула меня Анко за плечо.

Я помотал головой и закрыл руками лицо. На самом же деле я концентрировал медчакру для ускорения излечения. Получалось плохо.

— Между прочим, я сам ирьенин! — похвастал я, справившись с болью, сглотнул горькие слюни непослушным, точно чужим языком. В черепе шумело так, что мне чудилось, будто комнату шатает. Напоминало качели. Хотя было бы даже прикольно, если бы не было так паршиво.

— Лучше воды, — просипел я, обнаружив, что кувшин, в котором должна была быть вода, девственно пуст.

На мое счастье, в палату зашла девушка с подносом на котором стояла кружка; это уже потом я заметил, что это моя согруппница. Квакнув «спасибо», я снова засмотрелся на Анко, не глядя отпил из металлической кружки. Тут-то и пригодился пустой кувшин, который стоял на тумбе. А отплевавшись, заметил на подносе еще и коробку-бенто.

— Юмико-ча-ан, — я приторно сладко протянул ее имя, удерживая нейтральную морду, — ты в курсе, что мне три дня вообще ничего нельзя есть? Медкарту смотрела? Нет? Поясню: мне из еды можно только воду. Зачем ты притащила молоко?

Юми начала раньше, но результаты у нее были хуже, чем у меня со всеми склерозами и перерывами в обучении.

— Но я подумала, что ты голодный и…

— В карточку посмотреть религия не позволяет? — зло рявкнул я, после чего желудок взбрыкнул, исторгнув из себя разбавленное желчью молоко.

— Но я же не знала! — сделав несчастный вид, всплеснула она руками, а затем поморщилась.

— Хорошая эпитафия — «она не знала». Вот только, боюсь, не оригинальная и не единственная. Учиться надо лучше, — хмыкнул я в керамическое нутро и непроизвольно отрыгнул.

Пока я пытался отдышаться, Юми выдрала у меня из рук посуду, а вместо нее швырнула мне на колени алюминиевую утку. Кувшин ирьенинка демонстративно отнесла в санузел палаты и с видом оскорбленной невинности гордо вышла за дверь, не забыв хлопнуть ею.

— С-сука — прошипел сквозь зубы по-русски и откинулся на подушку.

Анко недоуменно нахмурилась, но промолчала, а меня распирало пожаловаться:

— Я уже сочувствую ее будущим пациентам, — деланно возмутился я. — Надеюсь, они выживут после ее лечения!

Она поначалу удивленно похлопала темно-фиолетовыми ресницами, но затем улыбнулась. Чтобы закрепить эффект, я рассказал еще и боянистый анекдот, слегка его переделав:

— Больной ей: “Что это у меня?!” А она: “Где?.. О-о-о Ками-сама! Что это у вас?!”

Митараши честно держалась, даже рот руками закрыла, но все-таки рассмеялась. Подождав, пока она успокоится, я молитвенно сложил руки:

— Если не трудно, принеси, пожалуйста, мой кувшин, — я поднял руку, показав закрепленный на ней катетер с прозрачной трубочкой, — сам не могу.

Он был