— Я так и сказал, — рассеянно отозвался я, разглядывая горшки с цветами на подоконнике.

И тут меня осенило!

— Цветы! — срываясь с места, заявил я, а затем, заглянув в комнату из коридора, пообещал: — Я скоро вернусь, жди тут.

К счастью, магазин Яманака был совсем недалеко и еще не закрылся. Не успел Кито заскучать, как я пришел с букетом и спросил, куда идти.

— Травматология, десятая палата. Чем ты слушал? — с сомнением оглядел меня друг.

— Понял.

Я был немного растерян из-за лекции, которую поначалу мне пыталась устроить продавщица, когда ее оборвала Ино, ненавязчиво подведя меня к другим вазам.

В ушах еще долго звучал ее насмешливый и радостный голосок: «Розовые розы символизируют новое начало отношений, это намек на чувство, которое только обещает разгореться во всю силу и поразить двух влюбленных в самое сердце. Розовый цвет этих прекрасных и благородных цветов выражает благодарность и гордость, нежность и привязанность, восхищение и надежду».

Вот откуда эта мелочь пузатая столько знает?! И я сейчас совсем не про цветы!

Когда мы подходили, уже было слышно, что из палаты доносился разговор на повышенных тонах, грозящий в любой момент перерасти в скандал. Кито осторожно постучал и после этого толкнул дверь.

Разъяренные девушки притихли и сконфуженно отвели взгляды в разные стороны.

Миюри первая заметила букет, но прежде чем она раскрыла рот, ее увел Кито.

С любопытством и настороженностью Анко смерила меня взглядом, мимолетно задержавшись на цветах.

Нельзя было сказать, что в Анко я влюбился с первого взгляда — тогда она пыталась меня убить. Впрочем, и не со второго — потому что она по незнанию решила прогнать Наруто.

Наверное, на меня повлияли сны с ней и то, какой красивой она может быть без пошлого, даже прищуренного надменного взгляда и кривой ухмылки. Вот как сейчас: в широко распахнутых глазах немой вопрос и растерянность.

В жизни Анко была еще милее, чем в воспоминаниях, и в сотню раз красивее, чем на моих рисунках! Да, я пару раз рисовал ее по памяти, маясь от того, что не мог передать всех мелочей характера девушки и ее внешности. Теперь же я хотел сжечь эти наброски, чтобы она никогда их не увидела.

Смутившись от пристального взгляда, Анко отвернулась вполоборота, спрятав легкую мечтательную улыбку за бутонами и опустив ресницы, скрыв под их тенью ясные светло-карие глаза.

Я чувствовал себя чертовым фетишистом, находясь так близко к ней, мысленно одергивая себя от попыток прикоснуться к серо-лиловой, словно припорошенная пеплом сирень, пряди на алебастрово-белом плече, к матовым губам, которые лишь чуть темнее роз.

Украдкой я любовался изгибом спины, видной между завязок больничной распашонки. Кажется, даже разглядел ямочки над ягодицами Митараши, когда оглушительно громко зашуршал кулек под изящными ручками с не по-женски короткими ноготками.

Между нахмуренных бровей появились две складочки и пропала улыбка, нарушая очарование момента, и только тогда я вспомнил, что не сказал еще ни одного слова. Я просто, как дебил, всучил букет и молча пялился.

— Эм… Привет, — от внезапного волнения забылись все фразы и беспроигрышные, не раз проверенные как лично, так и друзьями, комплименты, которые я спешно вспомнил по дороге от цветочной лавки до палаты. Их вымело, как веником сор, и возвращаться они не спешили.

— Привет, — достаточно прохладно отозвалась Анко, поджимая губы, настороженно осматривая меня, точно хотела найти изъян.

Из-за приступа косноязычия я потупился, но стоило только придумать, что сказать и открыть рот, как прозвучал надменный вопрос:

— Ирука-кун, ты уже уговорил пациентку не хамить и не мешать лечению?

Насупившись, я покачал головой и мрачно отозвался:

— Миюри-чан, а стучаться не учили? И нет, не говорил. Я…

— Хорошо, я останусь, — раздраженно перебила Анко, отложив букет на тумбочку, рывком поправила рукав, словно он был в чем-то виноват.

— Отлично, — с видом победителя приосанилась меднин, — мальчики, дальше я справлюсь сама. Можете идти. А вы, Митараши-сан, перевернитесь на бок.

После чего без лишних слов меня и друга выставили за дверь.

— Миюри, — я чуть зло проговорил имя. — Кит, она всегда такая?

— Красивая? — мечтательно спросил медик.

Я поморгал и решил оставить свое замечание по поводу ее бесцеремонного поведения при себе — портить отношения с Кито я не собирался.

Уже отойдя от больницы, я чертыхнулся вслух. А все потому что Миюри — «Миюри-чан», а Анко — «Эм… Привет». Даже по имени не назвал. А с другой стороны, как к ней обращаться? Анко-чан? Я не настолько хорошо ее знаю. Анко-сан? Обидится еще, она-то Ируку знала.

Несмотря на все мои попытки, толком поговорить с ней мне так и не удалось.

Самой главной причиной было то, что Анко часто спала или была сонной из-за лекарств. На моих коротких перерывах поговорить с девушкой тоже было некогда. Максимум, что мне удавалось — это прийти и сказать пару банальностей.

После чего я начинал тупо пялиться, пока мои несколько свободных минут не заканчивались: в госпитале сильно загружали. Еще мешало то, что в больнице было слишком много лишних ушей для откровенного разговора. Ну, или мне, с моей паранойей, так казалось.

Все, что я мог — это продемонстрировать внимание, еще разок подарить цветы и договориться с Анко о встрече в кафе после выписки.

В назначенный день, отметившись у официанта, я прошел к столику в кабинке, отделенной от зала тонкой полупрозрачной ширмой, мимоходом отметив, что что-то подобное нужно сделать и у себя в «Пиале».

Анко уже была тут, а судя по тарелкам, что стояли перед ней — она пришла намного раньше. Завидев меня, она сложила руки на груди.

«Поза отрицания, — вспомнил я психологию. — Кроме того, Анко вся напряженная и сидит словно на иголках, и эмоции у нее только негативные. Плохо».

Разговор не вязался, она смотрела в окно и иногда морщилась, а я даже обратиться не знал как — «ты, вы». В больнице я избегал обращений, так что сейчас было намного сложнее. И, кажется, ее это дико раздражало. В итоге я плюнул на приличия и спросил в лоб:

— Как мне обращаться…

— По имени, — не