мне нужен на случай, если выпитое молоко будет проситься наружу слишком уж активно.

Обнимаясь с кувшином, я вздрогнул от голоса внезапно заговорившей Анко:

— Ирука… ты… я, — произнесла она, заикаясь от волнения, — расстаться или…

На слове «расстаться» хотелось громко возмутиться, но я пожал плечами. Проводя взглядом пустую посуду до тумбы, Митараши замолкла и отвернулась. Светло-фиолетовые пряди выскользнули из-за уха, скрыв от меня лицо девушки.

— Если не хочешь, — инстинкт собственника корчился, как живая рыба на раскаленной сковородке, но я все же договорил, — навязываться не буду.

— Нет-нет-нет! — встрепенулась она, вскочив со стула и широко открыв глаза. — Я хочу!

— Хочешь, чтобы навязывался? — сохранить серьезное выражение лица было невозможно, мне дали зеленый свет. — Начнем сначала?

Вместо ответа она подошла вплотную, наклонилась, а затем, вдруг, притянула мое лицо чуть прохладными ладонями и поцеловала в щеку. Она метила в губы, просто я увернулся. Сейчас со мной целоваться — сомнительное удовольствие. Даже мне было противно нюхать собственное зловоние.

Все правильно поняв, Анко перевела взгляд на кувшин.

— Значит «Да»? — не удержался я от довольной ухмылки.

— Да! — сияя от радости, пискнула Митараши, но, смутившись, повторила уже нормально: — Да, начнем сначала.

Она еще о чем-то хотела поговорить, но пришел Кусуши, загадочно сверкая линзами, и испортил всю малину. Хорошо хоть успели договориться с Анко о встрече. Да еще друг попытался отругать Митараши за еду, которую принесла ирьенинка, но я его осадил и «сдал» согруппницу.

— Завтра же пойду к Рибе-саме и скажу, чтобы Юмико отчислили! —поправив очки, возмутился Кусуши. — Мы нуждаемся в людях, но не настолько, чтобы подвергать пациентов опасности!

Уже из коридора Митараши помахала мне на прощание, и я помахал ей.

— Ты вообще меня слушаешь?

— Угу, — подтвердил я. — Как ни прискорбно это говорить, но я с тобой согласен, — переигрывая, я тяжко вздохнул. — Я хоть и недомедик, но ничего лишнего бы есть не стал…

В меня уперся очень выразительный взгляд ирьенина.

— Но обычные пациенты могут, и это для них плохо кончится, — закончил я мысль до того, как надо мной опять начали стебаться.

— Для тебя, кстати, все тоже плохо кончилось, — не устоял перед соблазном съязвить медик. — Вон, еле живой валяешься. Кито на тебя всем уже нажаловался.

— Ну, я же не знал, что там бамбук был. Пока я отходил, официант прибирался, мог плеснуть в плошку соуса, который стоял у Анко, или заказ перепутать, — вяло отбрехался я, — знал бы — не ел бы.

— А вот нечего было есть что попало… — медик замолчал. — Так, мы отвлеклись. Про Юмико я завтра расскажу главврачу. А ты со мной пойдешь, чтобы подтвердил!

— Ладно, — я зевнул и ухмыльнулся: — И давай уже, коли, что принес, кровопийца.

— Будешь паясничать, я у тебя еще больше крови сцежу!

— И ты после этого будешь утверждать, что ты не вурдалак?! О боги, с кем я вожусь?! — картинно воздел я руки к потолку со скорбным видом.

Посмеявшись, Кусуши сделал мне пару уколов и загнал иголку пустого шприца в вену на правой, свободной от катетера, руке. Под сербающий звук, отдающий в ушах, я чуть было не заснул. Пришлось еще какое-то время ватку держать, борясь с сонливостью. Соображал я в тот момент туговато, потому сам себя заштопать не догадался, но Кус тоже «хорош», мог бы и помочь!

Следующим утром, сразу после завтрака из кашки, больше похожей на белую жижу, появился Кито.

— Ну как, прочитал про аллергию? — спросил медик, делая вид, что ему безразлично, но при этом фоня напряжением и беспокойством.

— Да. У меня ведь не она была? — серьезно спросил я.

— И она тоже. Аллергия наложилась на яд, клиническая картина смазалась… Не хотел говорить при Анко.

Оборвав себя на мысленном возражении, я глухо отозвался:

— Я понимаю. Ты ее подозреваешь.

— Не совсем… Но, в общем… Да, — прекратив тянуть резину, наконец, решился Кито. — Как думаешь, кто мог тебя отравить? — поинтересовался медик. — Кроме Анко.

Все равно сердито фыркнув, я задумался:

Вопрос хороший. Кто хотел бы избавиться от такой «кавайной няши», как прошлый Умино Ирука? Да любой! Начнем с меня и продолжим список до бесконечности! Любой, кто имел с последним из рода Умино какие-то дела или хотя бы просто близко общался, мог «по доброте душевной» подсыпать для вкуса какой-нибудь гадости. Но такую версию рассказывать Кито не стоило.

— Не знаю, — ответил я ему, пожав плечами. — Но почему я еще жив, если яд наложился на аллергию?

— Мы думаем, что яд не должен был быть смертельным для шиноби. Максимум — отправить на пару дней в больницу. По-настоящему опасен он стал только из-за аллергена. У тебя на бамбук необычно сильная реакция, уж не знаю почему. И это все странно. Зачем кому-то травить тебя, если они не собирались тебя убивать?

— Хм, может, надеялись, что аллергия и яд меня угробят?

Кито на это не стал отвечать, невесело хмыкнул и ушел, пожелав мне скорейшего выздоровления.

А ближе к обеду меня навестил вампир в очках и повел к главе госпиталя. Я клевал носом, а местами шел, ориентируясь только на слух и осязание.

Пришлось подождать, Риба куда-то ушел, да и перед нами стоял Рей со свитком в руках.

— Похоже, мы тут надолго, — прислонившись к стене, я приоткрыл один глаз.

— Я быстро, — улыбнулся мастер-фуин.

— Не спешите, мы не спе…

— Это ты не спешишь, — прошипел Кусуши, смыкая дужку очков. — У меня еще бумаги не заполнены!

— Не напрягай глаза, — серьезно сказал я, — если нужна будет помощь, обращайся сразу.

— Тебя шатает от сквозняка, и взгляд мутный.

— У меня — да, но не у клонов. И мне уже лучше, чем вчера.

Пока я коротко рассказывал о феномене чересчур бодрых дублей, Араигума-сан попросил Рея показать что-то еще из новых разработок и запустил в кабинет нас, пока мастер не вернулся. Да, главврач у нас был — Речной Енот. (Риба — река, Араигума — Енот).