Дядька Курт подбодрил лошадок, и продолжил одобрительно:

—  Да тут и лихих людей почитай не бывает, уж не знаю, чем им эти места не до души, но редко какая ватага забредет, и та почти сразу перебирается...

—  А чего ж вы тогда аж церберов в охрану наняли? —  въедливо уточнила я, одергивая поводом Коряжку, приметившего что-то съестное у обочины.

—  А чего не нанять? Обозному старшине места у костра и миски похлебки не жалко, чего б и не уважить орден, коль его люди вежливо в попутчики просятся? Дело-то понятное: с обозом всяко повеселее… Да и всякое может случиться, это в самом Закатном лесу ни чудища, ни разбойники не приживаются, а так-то дорога —  есть дорога, в ней всякое может приключиться… А так все при деле, всем хорошо!

Верно. Куда как хорошо.

Вот только не знаю я таких способов, чтобы можно было зачистить место раз и навсегда, и чтобы новые твари там больше не появлялись.

Илиан

Мне действительно не снятся сны. 

Обычно.

Но иногда случаются исключения.

Например, после нашего возвращения из Горша с раненой Наварой. В ту ночь мне приснилось кое-что, о чем умолчала Танис, рассказывая о странном наблюдателе.

И я бы и дальше считал, что тот сон был неожиданным плодом моего богатого воображения, но слишком уж совпадали детали событий до того момента и после, и очень уж вилял взгляд у Танис, когда она обходила в своем рассказе это место…

Да и еще кое-что теперь вспоминалось, по мелочи.

От таких новостей оставалось молча мрачнеть.

Как ко мне в сны попадает часть того, что происходит с этой вот занозой —  я не понимал. И уж точно ничего для этого не делал.

Танис, головушку бедовую, здорово этой ночью потрепало. Другая бы на ее месте утром с лежака не поднялась, а то и вовсе отошла бы тихо в мир иной —  а эта и не чувствует, за ночь  восстановилась. Молодая и здоровая, как лошадь. И везучая —  сосуды от магического перенапряжения  не только в глазах или носу лопаться могут.

С нее, конечно, сталось бы и соврать про самочувствие, но от угрозы подзатыльником она увернулась, даже не поморщившись на резкое движение. Голова, выходит, не болит.

Но везение —  везением, а к целителю ее в Бирне загнать все равно нужно будет.

Я хмуро посмотрел в спину Танис, пока та степенно беседовала с возницей.

Очень хотелось заорать “Я этого не делал!”. Потому что я этого не делал.

Замок Бирн оседлал реку Йинакиас, перекинув с берега на берег арку подъемных ворот и взяв под контроль самый удобный и дешевый путь из Камры в наши земли и выход к морю для камрийцев. 

Содержать в порядке подобное сооружение не просто —  но в роду графов Бирнских всегда рождались сильные маги. 

—  Отец ждал тебя раньше, милый, —  подставив гладкую, нежно пахнущую щеку для поцелуя и удерживая в руках мои руки, мягко попеняла мне матушка.

—  Мы счастливы приветствовать вас, милорд!

Жена младшего брата присела в реверансе, взглянула на Танис.

Та стояла поодаль, молча разглядывая главный зал замка Бирн. Штандарты, украшающие стены, массивные потолочные балки и окна под потолком.

Невеликий размер этих окон, а также каменные ступеньки, ведущие к ним, напоминали: замок Бирн вырос из боевой крепости, ею и остался, и готов в любой момент дать отпор врагу.

Сверху падали солнечные лучи, бросая на плиты пола косые пятна —  вот в одном из таких пятен Танис и стояла.

Солнечный луч высвечивал всю ее, делал жуткими, пронзительно-зелеными глаза —  и она не щурила их от света. Свет дрожал на рукояти клинка и ведьмовских оберегах, горел в бусинах в косах, и сама Танис смотрела спокойно, прямо и...

Страшновато стало даже мне —  хоть я и видел как вот это самое существо сегодня утром по всей стоянке гонялось за своим конем в одном сапоге и поливало заковыристой бранью, пытаясь выдрать из его зубов второй.

Леди Аглеа же и вовсе осеклась, не осмелившись сказать то, что собиралась.

—  Танис, позволь тебе представить мою матушку, графиню Бирнийскую, леди Дайону, и мою невестку, леди Аглеа, —  перехватил я инициативу. —  Миледи матушка, леди —  это моя напарница, Око ордена Цербера, Танис Болотная.

Орден Цербера обладал многочисленными правами и свободами, и на Танис, обладательницу полного орденского звания, все они распространялись в полной мере, уравнивая в правах с безземельными дворянами,  и я не поленился первым леди Бирна об этом напомнить —  иначе, чую, напомнила бы сама Танис.

—  Приветствуем вас в замке Бирн, почтенная Танис, — матушка, благосклонно кивнув гостье, моей руки так и не выпустила.

—  Ну здравствуй, сын. 

Голос отца, раздавшийся от главной лестницы, избавил Танис от необходимости отвечать. Едва скользнув взглядом по присевших в реверансах матушке и Аглее, по склонившей голову Танис, он в упор посмотрел на меня.

—  Приветствую вас, милорд отец.

—  Идем. Нам следует поговорить.

Подавив глухое раздражение в адрес этого человека, к которому я должен испытывать привязанность, родственные чувства или хотя бы сыновье почтение, а испытываю только пустоту, я молча пошел вслед за владетельным Архелием, графом Бирнским.

Лестница, и главный зал, и сам этот замок были мне знакомы: я бывал здесь не раз. Но они, как и шедший впереди человек, не будили воспоминаний.

Тех, которых от меня здесь все ждали. 

Тех, которых требовали.

И тех, которых я не мог дать.

Единственным человеком, к которому я испытывал не эту странную смесь из пустоты и раздражения, а что-то вроде симпатии, была ее светлость.

Она одна не требовала ее вспомнить, узнать, соответствовать, оправдывать. И тогда, десять с лишним  лет назад, когда меня привезли в замок потерявшего память, и сейчас  —  она просто любила своего сына. Ее расстраивало то, что со мной случилось, но на ее чувства это не влияло.

Когда лестница осталась позади, и за нашими спинами закрылась массивная дверь, Танис, идущая рядом со мной локоть к локтю, хмыкнула так, чтобы слышно было только мне:

—  Даже интересно, что ты такого сделал, что эта Аглеа так тебя ненавидит?

Гадать, что она имеет в виду, не приходилось, разве что удивиться, как заметила. Но вместо того я поморщился:

—  Не бери в голову.

—  Думаешь, я ошибаюсь?

—  Нет. Просто знаю и как, и за что.

—  Вас сопроводят к выделенным вам покоям, почтенная.

Возле дверей своего кабинета владетельный Архелий недвусмысленно дал Танис понять, что ее присутствие при беседе не предусматривается.