через передний люк, но кто-то в горячке выпустил ему в голову всю обойму.

Гур-Арье обвел взглядом свой десант. Старался не смотреть на скрюченный труп убитого половца и не думать о тех девятерых его ребятах, что сгорели в дозорной машине. Каждый раз, когда он вспоминал о них, что-то сжималось внутри, и в голове крутилась одна мысль: «Это я их убил! Я! Это я их послал в дозор. И убил».

Он огляделся, пытаясь найти Нину. Вот она, рядом с ним. Господи, грязная какая! Он посмотрел на свои руки. Н-да. Он не лучше. Гур-Арье поморщился.

— Санинструктор Зорах! За неподчинение приказу непосредственного начальника объявляю вам трое суток ареста. Отбывать наказание будете после окончания боевых действий.

Девушка молчала.

— Вам что-то непонятно?

Она пожала плечами.

— Отвечать надо: «Есть трое суток ареста»! Вас этому не учили? — свирепея, спросил капитан.

— Есть трое суток ареста, — тихо сказала она.

— Ты за каким хреном туда кинулась? — не успокаивался Гур-Арье. — А если бы нас обоих убили?

— Я думала, он еще жив и ему нужна помощь, — она смотрела в сторону. Сейчас еще разревется, только этого не хватало. Хотя, вроде нет, глаза сухие.

— Думала она! В следующий раз под трибунал отдам!

— Слышь, капитан! — Лейтенант потряс его за плечо. — В половецком танковом взводе по штату три танка. Один мы подбили, второй ушел. Значит, где-то прячется еще один.

Гур-Арье согласно кивнул.

— Рванули в Магдаль, проверим, скорее всего, там он торчит. По машинам!

Танк они увидели сразу, еще на подходе к деревне. Он и в самом деле торчал, покосившись, посреди главной улицы. Левая гусеница почти вся ушла под грязь, правая поднималась кверху опорным катком. Когда джип влетел в деревню, несясь по сухой обочине, от одного из дворов метнулись несколько фигурок, ловко вскинулись на броню, танк завыл, закрутил бесполезными гусеницами, пыхнул вонючим дымом, но только чуть-чуть провернулся вокруг своей оси, еще глубже оседая в жижу. Башня завизжала, нащупывая стволом пушки направление для выстрела, спаренный пулемет дал очередь — выше голов, неприцельно, просто, чтобы отпугнуть. Но водитель капитанского джипа уже развернул безоткатное орудие, ракета с визгом вгрызлась в броню машины и внутри что-то гулко хлопнуло. Откинулся незакрытый люк, высунулась черная рука и вновь провалилась внутрь.

Для верности один из десантников добавил по броне из базуки. Полыхнуло так, что чуть не опалило брови ротному.

Гур-Арье смотрел, как горит танк. Отметил, что к вони горящего человеческого мяса он стал как бы привыкать. «Воином становлюсь!» — усмехнулся он про себя. Его кто-то легко тронул за рукав.

— Господин капитан! — Нина была спокойной, но очень бледной. — Пойдемте со мной.

— А что такое?

— Ну, пойдемте! — она по-девичьи тянула его за рукав. Он невольно поплелся за ней. Во дворе, из которого только что вылетели половецкие танкисты, прямо на мокрой земле, в грязи, лежала голая девочка с широко раскинутыми ногами. Сначала капитану показалось, что у нее красные рваные штанишки, но тут же понял, что нет, это тонкие бедра густо залиты кровью. Во рту пересохло. Он догадался, что произошло, но на всякий случай переспросил:

— Ее изнасиловали? Кто? Эти уроды?

Нина кивнула, внимательно глядя на девочку.

— Ей в госпиталь надо, — сказала она негромко.

Н-да, ситуация.

— Окстись, санинструктор! До ближайшего госпиталя — километров пятнадцать в тыл, а нам надо выдвигаться вперед. Сама не сможешь ей помочь?

Она помотала головой.

— У нее множественные разрывы промежности. И большая кровопотеря. Зашивать надо, а тут я не смогу, надо в госпиталь. Еще срочно нужен гинеколог, надо проверить, каков характер повреждений. А иначе — ей конец, кровью изойдет.

Гур-Арье перевел взгляд на девочку. Та лежала, глядя прямо в небо, под носом запеклась кровь, в углу рта поднимался и опадал красный пузырик. На ноги и выше он старался не смотреть. Страшно. Теперь надо было принять решение: спасать эту девчонку и оставить своих ребят без медика, или двигаться с санинструктором дальше, но знать, что этим ты погубил девчоночью жизнь. Черт, в конце концов, у каждого десантника есть индивидуальный пакет, а перевязать и вколоть морфин большого ума не надо. И вообще, а если бы эту Зорах не прислали бы именно сегодня?

— Права есть? Машину водишь?

Нина кивнула.

— Бери мой джип, вези ее в Саркел, в госпиталь. И смотри, чтобы выжила. А то обидно будет.

Она кивнула еще раз.

Пятнадцать километров до госпиталя она ехала больше часа — джип натужно ревел, выбираясь из заполненных водой ям, петлял, объезжая особо подозрительные места, прыгал на корнях деревьев. Пару раз забуксовал в засыпанной рыжими иголками влажной почве, но мощный двигатель вытянул, а Нина холодела при мысли о том, что вот сейчас они с девочкой тут застрянут. И что тогда делать?

Девочка лежала сзади, сползая на кочках вниз и держась за спинку сиденья. Иногда тихо повизгивала, когда джип подпрыгивал, и прыжок резкой болью отзывался у нее внутри.

— Кровь не бежит? — Не оборачиваясь, спрашивала Нина. Девочка сквозь зубы что-то бормотала, но за ревом двигателя не было слышно.

— Что? — громко переспросила санинструктор.

— Бежит! — простонала девочка.

— Держись, давай, скоро приедем.

Что значило в этой ситуации «держись» — было непонятно, но что она могла еще сказать? Крови выходит много, а девчонка махонькая совсем, не дай Бог истечет вся. Сколько ей лет, интересно?

Наконец показались пригородные домики Саркела. Петляя по переулкам, выбирая места посуше и поровнее, Нина выскочила, наконец, на асфальт и, не обращая внимания на знаки, визжа тормозами и стертыми протекторами, домчалась до госпиталя. Вылетела из машины, бросила на бегу девочке что-то ободряющее, влетела в ординатуру.

Вместе с ней вышел молодой доктор, мельком взглянул на раненую, крикнул, прибежали два санитара с носилками, унесли девочку. Что делать дальше Нина себе плохо представляла. Поплелась за ними.

Молодой доктор что-то печатал, заполняя бланк приема в компьютере. Не глядя на Нину, спросил:

— Имя?

— Санинструктор Нина Зорах.

— Да не ваше. Ее имя?

— Понятия не имею.

Врач удивленно посмотрел на нее.

— Я думал, это ваша знакомая. А где вы ее нашли?

— В деревне Магдаль. Туда прорвались половцы.

— Половцы?! — глаза доктора округлились. — Какие половцы? У нас с ними мир!

— Уже нет, — вздохнула Нина. Черт его знает, может, информация о прорвавшемся танковом взводе половцев и была секретной, но, во-первых, судя по погонам, врач был такой же военнообязанный как она, а во-вторых, что ей было отвечать?

— И что случилось?

— Судя по всему, ее изнасиловали.

— Быстро это они, — пробормотал врач. — Других дел у танкистов, значит,