– Да, – призналась Лили.

– Зачем?

Хозяйка налила суперинтенданту чай и, оттягивая ответ, добавила также чаю в чашку Телману и напоследок себе. Затем наконец вновь взглянула на Питта.

– Он обещал мне некоторые из своих фотографий, которые собирался продать. И я пошла, чтобы забрать их. Вот откуда взялись деньги, – объяснила она.

– И вы уже продали их? – уточнил Томас.

– А почему нет? Они пользовались спросом. А я знала, куда надо пойти.

Она занервничала. По непонятной причине. Суперинтендант сомневался, что Лили говорит правду, но ее история звучала правдоподобно. У нее же была связь с Кэткартом! А мужчины дарили подарки своим любовницам, зачастую необычайно дорогие. Питта даже удивило, что фотограф не завещал Лили что-нибудь более официальным путем. Он не имел иждивенцев, и поэтому у него не было причин, законных или моральных, не позволявших ему сделать этого. Достаточно логично было бы указать обещанные фотографии в качестве ее наследства.

Почему же она разнервничалась? Что это были за фотографии? Средства для шантажа? Не хотела ли она продать их обратно жертвам? Или предпочла бы хранить их дальше как источник дохода? Большинство людей предпочли бы последний вариант. Это была отвратительная мысль.

Но Лили Мондрелл приходилось выживать, и ее взгляды могли быть не столь этичными. Она не имела содержавшего ее мужа и, вероятно, не знала никакого ремесла, кроме как исполнение роли любовницы. При этом она определенно привыкла к тому, чтобы кто-то постоянно поддерживал ее жизнь на желанном уровне достатка.

И все эти доводы могли служить оправданием, но не причинами.

– Чьи фотографии? – спросил Томас, не рассчитывая на честный ответ, а лишь желая прочесть что-то по лицу сидящей перед ним женщины.

Ее взгляд не дрогнул. Она подготовилась к такому вопросу – он видел это, не спрашивая ее.

– Художественных моделей, – ответила она. – Но не думаю, что они могут быть вам известны. Это просто красивые фотографии. Он использовал их в качестве вспомогательного материала, когда готовил экспозицию для клиента… чтобы подобрать наиболее выгодные костюмы и правильное освещение. Но людям они нравились… и они так талантливо сделаны, что дорого стоят. – Женщина вздохнула и вновь взглянула на чайник.

Томаса снова охватили сомнения. Стоит ли ему спросить, кому она продала эти снимки? И если она ответит, надо ли ему пойти и убедиться в правдивости ее слов? Да и сможет ли он? Ведь это могла быть чисто личная сделка, передача наличных денег без каких-либо документов, быстрый доход от работ уже умершего человека.

Или, с другой стороны, Лили могла продать их обратно жертвам шантажа Кэткарта, и тогда ни о каких записях точно не могло быть и речи.

Либо же она могла просто продолжать собирать денежки шантажом. Вероятно, Питту никогда не доказать ни один из этих вариантов.

– Мисс Мондрелл, – серьезно произнес он, – вы близко знали Кэткарта, и, возможно, он делился с вами тайными сведениями о своих делах и даже о своих клиентах. Убийца ненавидел его в исключительно личной манере, и действовал он, обезумев от ненависти.

Женщина резко побледнела.

– Будьте осторожны, мисс Мондрелл, – еще больше понизил голос суперинтендант. – Если вам что-то известно о его смерти – хоть что-то! – то вы проявили бы большую глупость, не сказав мне об этом… со всей откровенностью. Мне не хочется через неделю… или через две расследовать еще и вашу смерть.

Лили молча смотрела на него, и ее грудь бурно вздымалась, но она быстро справилась с волнением.

Томас встал из-за стола.

– Спасибо вам за гостеприимство.

– Я ничего не знаю о его смерти. – Хозяйка дома прямо взглянула на Питта.

Ему хотелось бы верить ей, но он не поверил.

Пока Питт пытался разузнать больше о жизни Делберта Кэткарта, Кэролайн опять пригласила в гости Сэмюэля Эллисона и обрадовалась, что он принял приглашение. Мария поняла это, едва миссис Филдинг вошла в комнату, а чуть позже последовал и так неожиданно появившийся у них родственник. Кэролайн выглядела самодовольной.

– Добрый день, мэм, – с легким наклоном головы Сэмюэль приветствовал старую даму. – Рад видеть вас в добром здравии. Вы очень любезны, что выразили желание так скоро вновь принять меня.

Да, скоро, досадно скоро! По мнению пожилой леди, правила приличий не позволяли ей упомянуть об этом. Однако она не могла позволить, чтобы ее недовольство прошло совершенно незамеченным.

– Добрый день, мистер Эллисон, – спокойно ответила она, окинув его взглядом с головы до ног с волнением, не поддающимся контролю. Он был так похож на ее родного сына Эдварда, словно его дух, обретя новую плоть, вернулся к ней. Но, вероятно, большую тревогу в данный момент вызывало также его заметное сходство со своим отцом. Гость мог не знать этого, но она-то знала! Казалось, этот осенний день девяносто первого года оживил в памяти сотни других давно ушедших дней, когда в гостиную так же входил Эдмунд Эллисон, такой же обходительный и впечатляющий, с одному Богу известными мыслями.

– Полагаю, вам хотелось наилучшим образом провести время в Лондоне, – вяло продолжила пожилая дама, желая, чтобы у Сэмюэля не осталось никаких сомнений в том, что сюда ему больше приходить не следует. – Перед вами множество самых удивительных возможностей. Ведь потом вы вернетесь в Америку. А там вас, несомненно, ждут иные заботы и обязанности.

– Нет у меня никаких обязанностей, – легкомысленно бросил гость.

– Прошу вас, присаживайтесь, – пригласила его Кэролайн, – чай подадут примерно через полчаса.

Эллисон удобно устроился в предложенном кресле, положил ногу на ногу и откинулся назад. Миссис Эллисон показалось, что он ведет себя оскорбительно непринужденно.

– Как неудачно, что вы опять не застали дома мистера Филдинга, – резко заметила она.

Ей хотелось уязвить Кэролайн, вызвав у нее своеобразное чувство вины из-за приглашения Сэмюэля, который был гораздо ближе ей по возрасту и с явной очевидностью находил ее привлекательной, в то время как Джошуа трудился где-то, зарабатывая деньги. Мария понятия не имела, какие у него могут быть дела, и никогда даже не спрашивала. Вероятно, она предпочитала вовсе не знать о них. Мужчинам следует хранить при себе любые неблагоразумные поступки, а благоразумным женщинам лучше ни о чем их не спрашивать.

– Уверена, что ему также хотелось бы повидать вас, – добавила пожилая женщина, чтобы смягчить очевидность того, как она сама не рада его видеть.

Одно дело – высказать свое недовольство Кэролайн, но ей не хотелось показаться грубой с гостями, если того можно было избежать.

– Я надеялся, что застану его, – ответил Сэмюэль, улыбнувшись. – Мне казалось, что днем это будет более вероятно. Но, видимо, я заблуждался.