а сюда кого пришлет? Первого помощника, Пашку-растеряшку? Мне Иванов, конечно, нравится, но даже по местным меркам он пень. Нет, уж. Уволь.

Бурча себе под нос, Тим протиснулся мимо нас и вытащил из кладовой ящик с инструментами.

— Сам просканирую.

— Может, твоим родителям что-нибудь прислали? – уточнил Сур.

— Может, — согласился Тим, — но тогда меня бы предупредили. Лучше перестраховаться.

Сосредоточенный, он снова прошел мимо нас. На сканирование подозрительного предмета у него ушло около десяти минут, после чего, наконец, появилась возможность без особых опасений вскрыть коробку. Тим надел защитную маску, перчатки и все там же, на дорожке, разрезал синий упаковочный слой.

— Можно! — крикнул он нам.

Иска вырвалась из моей хватки и стремглав понеслась к своему медопекуну и медкумиру – даже не знаю, что больше.

— Что там? — еще на подлете выкрикнула она. Любопытство – не порок, называется.

Сур хохотнул:

— Голова врага.

Я покосился на его довольное жизнью лицо и тоже заулыбался. В принципе, если отвлечься от всех идей гуманизма, то получить по почте от тайного доброжелателя батарею голов из конкретного списка, наверное, было бы неплохо.

— Плосковат чемодан для головы. — Да, это не то, о чем я подумал, но тоже годная шутка. Сур оценил.

— Плосковат, — подтвердил Тимур, оглянувшись на нас. На лице его веселья не было, да и Иска выглядела озадаченной. Мы с Мансуром, как по команде, ускорили шаг.

На подложке из упаковочного пластика и наполнителя лежали толстый конверт, старый резной футляр для ювелирных украшений и сложенная пополам карточка с надписью «Тимур».

«Пожалуйста, передайте моему сыну, — гласило послание внутри, — Мансуру. Только не через мою жену. В этом случае посылка не дойдет. С благодарностью, М. Воронов».

Тим карточку открыл все так же, сидя на корточках, так что прочли мы все и, как по команде, взглянули на Сура. Он растерянно уставился на содержимое посылки, потом медленно, словно завороженный, склонился и поднял футляр с конвертом.

— Красивая шкатулка, — благоговейно пролепетала Иска, придав моменту какую-то нелепую торжественность.

Тим поднялся:

— Похоже на ручную работу. Можно у деда Михи спросить, он в таких вещах иногда разбирается.

Сур открыл футляр, и нашему с Тимуром взору предстало изящное тонкое кольцо из белого металла с витой линией инкрустации крошечными рубинами.

Иска торопливо перебежала к нам и восхищенно выдохнула:

— О-о-о. — Точь-в-точь как когда-то в детстве.

Из конверта Сур извлек стопку все так же свернутых пополам листов. Текст на первом начинался со слов «Дорогой, мой любимый сын». Я поспешно отвел взгляд, обогнул Мансура и оттащил свою слегка невоспитанную дочь в сторону. В шоколадных глазах сначала появилось возмущение, и лишь затем стыд.

— Ай-яй, — прошептал я ласково.

— Я больше так не буду, — она виновато закусила губу и прижалась щекой к моей груди. Ну, как не обнять такого чудного ребенка? Я с улыбкой поцеловал темную макушку. Дурочка еще совсем.

Тим сунул карточку со своим именем в задний карман джинсов, опустился на корточки и принялся собирать мусор.

— Если твой друг получил посылку, — вдруг начал читать вслух Сур, — значит, я не дожил до того момента, когда смог поговорить с тобой по-настоящему и все объяснить. Значит, все, что я могу, - написать и надеяться, что ты прочтешь и простишь. Когда-то мне казалось, что ты будешь злиться на меня, и только. К сожалению, мной двигал идеализм и романтичное представление о жизни. Твоя мама пыталась раскрыть мне реальное положение вещей. Я ее не послушал, о чем впоследствии пожалел и жалею до сих пор. Она точно предсказала истинную суть избранного мной пути, и твою ненависть ко мне, и тот масштаб боли, который я причинил вам обоим.

Иска задрала голову и испуганно взглянула на меня. В ее глазах стояли слезы. Я коснулся кончиком указательного пальца точеного носика и ободряюще улыбнулся маленькой копии Селене - такая же чувствительная. Все хорошо, ребенок. Ты же слышишь, что дядя Сур особо не верит в то, что читает.

— Это кольцо принадлежало моей матери, а до нее – бабушке и прабабушке. Я надел его на палец твоей мамы в тот день, когда она согласилась стать моей женой. Позже она вернула мне его. — Сур презрительно фыркнул, напугав Иску.

Я прижал ее к себе покрепче, чтоб всякой ерунды не боялась.

— У тебя потрясающая девушка. Я знаю, как сильно ты любишь ее, и как сильно любит тебя она. Пожалуйста, возьми кольцо. Проигнорируй тот факт, что оно долгое время было у меня, и что именно я прислал его тебе. Твоя бабушка была чудесной, мудрой женщиной. Она бы обожала твою маму и никогда не встала на мою сторону.

На последней фразе Сур нахмурился, молча пробежал глазами строки до конца листа и перешел к следующему. И чем дальше читал, тем сильнее менялись его эмоции: от насмешливого, едкого недоверия до холодного внимания.

— Мне надо с мамой поговорить, — пробормотал Сур, закончив читать.

Он взглянул сначала на меня, потом на Тима и вновь опустил глаза на бумаги в своих руках.

— Прямо сейчас, — добавил он и громко хлопнул крышкой футляра. — Вы тоже послушаете. Он врать может, она не станет. Если это он вообще. Поехали.

Через десять минут Иска припарковала грузовик Тима у здания мэрии, а еще через пять мы сидели в кабинете Рады Юсуф и наблюдали, как бледнеет ее лицо при виде кольца.

— Ма-ам? — с тревогой протянул Сур.

Она откинулась на спинку своего кресла и обвела невидящим взглядом окружающую обстановку. Мысли ее устремились куда-то далеко. Она даже не сразу внимание обратила, что вслед за футляром сын положил на стол стопку бумаг.

— Мам.

— А?

Такой растерянной, напуганной и слабой Раду Юсуф я не видел еще ни разу в жизни. Почему-то в мыслях само собой зародилось сравнение с Селене. Я вдруг представил мою девочку молодой, одинокой, с грудным ребенком на руках и в Солнечной долине – картина заставила сердце сжаться от боли. Я поспешно отмахнулся от жутких ассоциаций. Все это время был убежден, что понимаю чувства Сура, но это не правда. Я никогда в полной мере не осознавал, что именно произошло с Радой.

— Да-да, сейчас, — она зачем-то переложила рабочий планшет с одного конца стола на другой,